Вассал и господин

Фриц махнул рукой в сердцах. Ну что уж, с таким господином жить — спокойствия не видать.

* * *

Он уже надел доспех, как вспомнил о деле об одном. Он вспомнил, что землемер Куртц сказал, что на заре уедет, и надумал с ним проститься, так как до зари вернуться не смог бы.

Он нашел его в кругу солдат у костра. Солдаты будут очень приветливы к тебе, если ты тоже солдат. Так и бывает всегда, стоит подсесть к какому-нибудь костру, да сказать, где ты был и с кем служил, так обязательно найдутся такие, что служили там же или рядом. Или ходили под теми же знаменами. Или знали того, кто служил где-то рядом. А уж если узнают, что на одном поле в бою бывали, можно не сомневаться, что и ужин и ночлег, пусть и плохой, но у тебя будет. Куртц, как бывший ландскнехт, хотя они бывшими не бывают, в любой момент император может просить встать под знамя его, пользовался у солдат уважением, и ему быстро дали место у самого огня и оловянную, солдатскую миску с бобами. Он уже был сыт, когда Волков позвал его отойти в сторону.

— Ишь, ты! — Куртц удивленно глянул, на доспех, в который уже облачился кавалер. Тот надел все, кроме шлема. Ночь была теплой, в подшлемнике было бы жарко. — Видать, вы спать не собираетесь, или уж очень сильно боитесь тутошних комаров.

— Они тут сущие звери, — сказал Волков и протянул Куртцу деньги. — Держите.

От костра света долетало немного, но даже при том свете землемер рассмотрел, что денег-то в ладони у Волкова немало.

— Сколько тут? — спросил землемер, не трогая денег.

— Берите, корпорал, — говорит Волков. — Тут пять монет.

— Вообще-то вы не обязаны. Я рассчитывал на один талер в благодарность, — Куртц так и не решался протянуть руку за деньгами.

— Бери, брат-солдат, у меня они не последние, — настаивал Волков.

— Так вы из наших? — спросил землемер. — Из солдат?

— Тянул эту лямку пятнадцать лет без малого. Пока в гвардию не подался, так и там еще послужил. Не всегда я был рыцарем.

— А я и чувствую, что спеси в вас мало для благородного, не гнушаетесь, говорите со мной вежливо. Я все гадал — отчего так?

— Бери деньги, — произнес Волков.

— Спасибо вам, — сказал Куртц. — Семья у меня немаленькая, лишними не будут.

Уж чего-чего, а жадности Волкову было не занимать, но что он всегда знал, что он всегда тонко чувствовал, так это то, когда нужно сквалыжничать за каждый крейцер, а когда можно и щедрым быть.

И сейчас он не прогадал.

— Как начнутся осенние фестивали по поводу урожая, приезжайте в Мален, — заговорил Куртц, пряча деньги поглубже в одежду. — Там в «Ощипанном гусе» четвертого и пятого октября собираются старики из Южной роты Ребенрее пить пиво с острой колбасой и калачами, я там заместитель председателя. Я вас познакомлю со всеми ребятами. И с почтмейстером, и с Первым писарем штатгальтера Его Императорского Величества, и с другими нужными людьми.

— Обязательно приеду, — обещал Волков.

— Мы празднуем два дня, — продолжал землемер, — вы не пожалеете, что там ни говори, кавалер вы или нет, а старые солдаты должны держаться вместе.

— Истинно, — сказал Волков и протянул землемеру руку.

Тот пожал ее крепко, как и подобает ландскнехту императора.

* * *

Утро было тихое-тихое. Из оврагов вместе с ручьями вытекал туман, заливая все окрестности белым озером, из которого торчали лишь верхушки кустарника, да репейника. И те все мокры были от обильной росы.

Еще птицы петь не стали в небе, еще солнце едва-едва показалось на востоке, когда Волков, Брюнхвальд и их люди (двадцать два добрых человека), подошли к реке. Люди были в дурном расположении духа. Еще бы, почти всю ночь тащились там, где черт ногу сломит, да еще с телегами. Хорошо, что лампы взяли. Да к тому же под утро все промокли насквозь от росы, что лилась на них с кустов. Башмаки и чулки хоть выжимай. У стеганок рукава тяжелы, словно из железа они.

И вот дошли. Лошадей возницы держали под уздцы, чтобы не дай Бог не заржали. По ночи, по туману да рядом с рекой очень далеко лошадиное ржание слышно будет. Волков спешился и с Брюнхвальдом, с Сычем и с сержантом пошли на холм поглядеть, как там браконьеры.

А те почти все спали. Дым от прогоревшего костра полз к реке, мешаясь с туманом, только один из воров встал по нужде, да потягивался теперь, у реки стоял.

— Не все тут, — сказал Сыч. — К вечеру я их четырнадцать насчитывал. У костра только восемь дрыхнут. Всего получается девять.

— А лодки все? — спросил Волков.

— Да все четыре тут.

— Значит, никто не уплыл, значит, где-то в лачугах прячутся.

— А пахнет как вкусно, — сказал Брюнхвальд.

— Да не то слово, господин, — согласился Сыч. — Это от коптилен, вон, видите, дымятся. Я тут до вечера нюхал это все, а ведь с утра не жрамши, думал помру от пытки такой.

— Думаю, я с десятью людьми выйду и начну брать этих, — сказал Волков, разглядывая спящих, — а вы, Карл, с остальными обойдите лачуги с севера, вдруг они там, если выскочат, так тоже их берите.

— Как прикажите, кавалер.