Вата, или Не все так однозначно

Не то чтобы только сейчас никто особо не вспоминает августовские события, много изменившие в жизни нашей страны, в жизни многих людей планеты… Не все обратили внимание на происходящее даже тогда. Меньше всего интересовались происходящим именно те, на чьих глазах это все происходило, на чьей судьбе это отразилось прежде всего. Остальной мир следил с замиранием, внимательно, кто-то со страхом, кто-то с вожделением и маслянистой слюной на нижней губе. Ведущие информационные каналы вели прямую трансляцию, продавали рекламное время, зрители запасались попкорном и ждали увлекательный сериал с кровавой развязкой. Еще бы, рушилась огромная держава, империя, покорившая половину мира, кому-то выступавшая щитом, кому-то – главной угрозой. Первые мучительно думали, что они будут делать дальше, где искать защиты, кто прикроет их тощий зад своим ядерным арсеналом. Вторые стремительно проводили все заготовленные на этот счастливый и долгожданный момент мероприятия. Пока в центре еще юридически существующего Советского Союза варилась каша революции, по всему периметру, по всем отдаленным окраинам околосоветского пространства рушились стены, сметались режимы, устанавливалась истинная и единственно верная демократия. Этот процесс был серьезно растянут во времени, но критической точки достиг к августу девяносто первого года. Последняя отчаянная попытка сохранить Союз Советских Социалистических Республик. Колосс стоял уже даже не на глиняных, а скорее ватных ногах, и несколько высокопоставленных безумцев подхватили его под руки, включили по телевидению «Лебединое озеро», словно умер очередной генсек, и потащили бездыханное тело страны в реанимацию. Может, они даже смогли бы что-то сделать – спасти, удержать, остановить… Но было поздно. Слишком много свободы, вернее сказать – анархии, выпустил первый и последний президент СССР. Слишком много денег и влияния извне было влито в верхушку партии, чтобы развал пошел изнутри. Теперь для достижения цели было необходимо справиться не только с бунтарями внутри системы, но и снаружи, сделать что-то с людьми, требующими на улицах перемен. Но для начала можно было попробовать отвлечь внимание от Белого дома, в котором засели те самые бунтари, мирным способом. В эти дни на прилавки магазинов, много лет уже не видавших не то что изобилия, а хоть какого-то подобия разнообразия, обрушился невероятный ассортимент продуктовых наборов, в универмагах почему-то появились очень дешевые наручные часы, пивные вдруг гостеприимно распахнули двери… И, надо отдать должное, многих это увлекло и отвлекло. Возможно, потому что люди были измучены перестройкой. Возможно, потому что устали от голода и однообразия, и когда в магазины в эти дни выбросили кучу «дефицита», большинство предпочло рвануть именно туда. А может, люди просто не захотели вмешиваться в эту разборку, потому что толком не могли понять, на чьей стороне правда, кому они симпатизируют. Да и привыкли ли они к мысли, что их мнение кого-то может волновать? А поверить в то, что от них вдруг впервые за десятилетия что-то действительно зависит, они еще не могли. А может и не хотели вовсе. Ведь «условно-царский» режим правил бал здесь, да и во всем мире, в течение многих тысячелетий и доказал свою состоятельность. И только наивные люди считают, что в семнадцатом году царя сместили, и власть народа восторжествовала. Одного царя сменили на другого – вот и все. После царя Иосифа был веселый и шустрый царек Никита Первый, которого вовремя сменили на сдержанного и надежного царя Леонида. Эта схема понятна любому мужику, поэтому возвращение в двадцать первом веке к этой же схеме управления вызвало у большинства вздох облегчения. Не потому что так лучше, вовсе нет, просто так как-то привычнее, спокойнее, что ли… Так что эта революция, как и все предыдущие, была революцией меньшинства, это я полностью ощутил, когда после нескольких дней «обороны Белого дома» я ехал на метро домой к маме. Они с отцом уже не жили вместе. Немытый, в грязной одежде, на плече повязка с номером отряда, в руке лом… Пассажиры Московского метрополитена посматривали на меня брезгливо – многие из них были безумно далеки от происходящих событий, попадались и такие, что даже осуж– дали их.