Ватажники атамана Галани

Мы ничуть не сомневались в том, что наши враги попытаются расправиться с нами ещё раз. Под утро мы стали клевать носами. Кызылбаши на это очевидно и рассчитывали. Несколько человек попытались незаметно подкрасться к башне. Мы подпустили их, позволив думать, что их расчёт оправдался. Но когда они, встав друг-другу на спины, собрались проникнуть в башню, мы кинули гранаты. Внизу раздались возгласы ужаса, ещё мгновение шипели фитили и потом один за другим хлопнули четыре взрыва. Пятая граната по какой то причине не взорвалась.

Гранаты произвели настоящее опустошение в рядах штурмующих. Трое были убиты наповал, остальные корчились на земле, обливаясь кровью.

Прикрывавшие свой передовой отряд кызылбаши тут же дали дружный залп. Один из наших казаков чуть-чуть замешкался, прежде чем пригнуться и пуля снесла ему пол головы, забрызгав всех нас кровью и ошмётками мозгов.

Раненые горцы ползли к своим, представляя из себя отменную мишень. Второй казак взялся за ружье, чтобы отплатить за гибель товарища, но Иван Бобров рявкнул ему:

— Не высовывайся! Не хватало, чтобы они ещё и тебя подстрелили.

Вскоре взошло солнце, и с ним пришла тишина. Кызылбаши, казалось, куда-то исчезли. Не было слышно даже стонов раненых. Мы не рисковали высовываться до тех пор, пока совсем рядом не раздался шум яростного боя, а затем звонкий голос Лёшки Кортнева произнёс.

— Эй, есть здесь кто живой!?

Мы осторожно выглянули из-за зубцов, чтобы убедиться, что нам это не чудиться и увидели есаула стоящего перед башней в окружении полусотни казаков. Трупы кызылбашей в беспорядке валялись на камнях.

Звук выстрелов разносится в горах далеко и мои вчерашние попытки привлечь внимание своих, были услышаны. Галаня в подзорную трубу разглядел, как я стою на стене и машу руками. Он тотчас же сообразил, что мы в беде и отправил на выручку конный отряд во главе с Лёшкой Кортневым.

* * * *

Расчёт атамана оправдался. После убийства беглярбега в персидском войске начались раздоры и неразбериха. Многие солдаты, пользуясь безвластием, дезертировали. Остальных офицеры сумели кое-как организовать, но время было потеряно. Наш караван, растянувшийся на целую версту, благополучно достиг побережья.

Там мы увидели, что Мишке Баламуту всё это время тоже жизнь малиной не казалась. Пока галанино войско бродило по горам и штурмовала Шемаху, несколько местных беков собрав своих нукеров, объединились и попытались сжечь наши суда. О ярости бушевавшего здесь сражения говорили гнившие во рвах трупы людей и лошадей, насаженные на железные колья и около сотни убитых, валявшихся вокруг рвов. Это славно поработала мортирная батарея. Укреплённые на колесе стволы без остановки метали гранаты, безжалостно косившие осколками наступавших всадников. Земля была пропитана кровью. Стояла жуткая вонь.

Как только показалась наша колонна, беки сняли осаду и поспешно убрались восвояси. Мишка Баламут не потерял ни одного человека, не считая двух раненых ещё в морском сражении, умерших за эти дни и одного казака, которому пуля попала в зад, и бедняга страдал оттого, что был не в состоянии сесть, а ещё больше от насмешек товарищей.

Надо было спешно погрузить добычу и уйти в море. Однако добра оказалось больше чем могло влезть в трюмы стругов. Кто-то предложил выкинуть в море «Толстуху», но Галаня категорически воспротивился этому, сказав что такая пушка сама по себе настоящее сокровище. Так что бросили наименее ценное из добычи.

Оставшихся в живых людей хватило, чтобы укомплектовать команды только восьми стругов. Остальные суда пришлось сжечь.

Когда берега Ширвана стали медленно удаляться за горизонт, Галаня произнёс:

— Ну, вот братки, хабара у нас полные трюмы, пора, значит, домой, — и велел кормщику править к Волге-матушке и славному городу Астрахани.

Глава XVIII

Мы возвращаемся на Волгу. Остров Стеньки Разина. Галаня в Астрахани. Мы с Мишкой Баламутом куролесим. Появляется Матвей Ласточкин. Тайная встреча. Я договариваюсь с астраханским губернатором Волынским.

После месяца похода по Хвалынскому морю, боёв и грабежей мы, наконец, снова увидели родные берега. Потрёпанная флотилия Галани, состоявшая теперь всего из восьми стругов, вошла в устье Волги. Вчерашние голодранцы, пропившие в кабаке последние портки, в одночасье сделались богачами, настоящими тысячниками, однако выглядели хуже любого нищенствующего. Одетые в грязные полуистлевшие лохмотья, страдающие чесоткой и вшами, измождённые нечеловеческими тяготами, они дрожали в ожидании предстоящей оргии, мечтая о том, как будут шататься по Астрахани в шелках и бархате, сорить серебром, пить самое дорогое вино и любиться с самыми красивыми девками.