Ватерлиния

– Есть немного, – сознаюсь. – Имею право: я в увольнении до двадцати ноль ноль. Еще вопросы будут?

Поморщился он слегка, однако спорить не стал.

– Нет. Так даже лучше, пожалуй. Мне поручено пригласить вас для собеседования.

Надменный, но корректен… Это правильно. Не люблю, когда мне хамят. Если бы он вместо «пригласить» брякнул «доставить» или, еще того хуже, «препроводить» – не убежден, что я не врезал бы ему кулаком по фильтру. В рамках восстановительной терапии, так сказать. Надо думать, отделался бы порицанием на офицерском суде, а если этот типчик действительно из контрразведки, и того легче: инцидент замяли бы.

Пьяные мысли – бойкие…

А почему это, интересно, им лучше, что я пьян?

Ладно, там узнаем.

– Куда еще?

– Это недалеко.

* * *

Врач сидел на краю стола и легкомысленно болтал ногой, дружелюбно посматривая на Филиппа. Он вызывал невольную симпатию и за час разговора не надоел нисколько. Просто-напросто свой в доску парень, хотя и медик, вдобавок психолог-мозгокоп. Две чашки вкуснейшего дымящегося кофе стояли между ним и Филиппом, дразня обоняние. Настоящий привозной кофе, не дешевая местная синтетика.

Филипп взял свою чашку, отхлебнул, обжигаясь. Пауза оказалась слишком мала, чтобы привести в порядок растрепанные мысли.

На этой палубе он еще не бывал ни разу. Ничего: чисто, уютно, не шумно. Симпатяга-врач и не подумал скрывать, что он является штатным психологом контрразведки. «Дружище, поверьте моему слову и моему опыту, здесь желают вам только добра. Лично я убежден, что вы в полном порядке, и давайте-ка поскорее закончим, у меня есть тысяча более серьезных дел. Не возражаете?»

Филипп, естественно, не возражал. Начали с обычного медосмотра (пожилой незнакомый врач, бравший анализы, учуяв дыхание пациента, брезгливо отворотил нос) и повторного ментоскопирования на иной аппаратуре, посетовав на случайный сбой во время вчерашнего сеанса, продолжили задушевным разговором: о службе Филиппа, об учебе, о выборе вакансий, о детских сиротских годах, просто ни о чем…

Почему-то врача особенно интересовали детские годы. Филипп сам не заметил, как разговорился, а когда заметил, махнул рукой. Отчего бы нет? Криминала-то в прошлом никакого. Вдобавок нельзя отрицать: приятный, располагающий к себе собеседник, сочувственно слушает, удачно шутит. Посмеиваясь, рассказал Филиппу два анекдота про Адмиралиссимуса – старых, но смешных…

Чуточку ОБВОЛАКИВАЮЩЕЕ дружелюбие.

Хмель давно улетучился из головы, но перед глазами плыла какая-то муть – легкий муар, – и сквозь него на лице врача не вычленялись индивидуальные черты: рот, нос, глаза… Просто блин, а не лицо, отметил Филипп, внезапно ощутив легкий укол неприязни. Большой дружелюбный блин.

Муть порвалась на клочки. Да что же это я, в панике подумал Филипп. Забыл, с кем имею дело? Расслабился, поверил… Наивный идиот! Разговор, разумеется, записывается и будет тщательно проанализирован. Может быть, за нами, за мной наблюдают прямо сейчас. Наблюдают… и делают выводы.

Не расслабляться. Быть осторожным, хитрым змеем. Не дать им понять, что я знаю: они меня подставили. Пожертвовали, как ненужной вещью. Выбросили…

Филипп напрягся. И врач, должно быть, это заметил, потому что продолжил совсем в другом тоне:

– Значит, вы утверждаете, что в выборе вакансий по отношению к вам была допущена несправедливость?

Филипп сглотнул.

– Мне так кажется. Хотя начальству виднее, конечно. Возможно, я себя переоценивал.

– Вряд ли. Отзывы о вас самые лестные, можете мне поверить. Обустройство «сынков» – да, это вечная земная проблема… к счастью, нам на Капле до этого еще жить и жить. Лично я действительно думаю, что вас несправедливо обошли, но теперь уж ничего не поделаешь: вернуть вас в метрополию не в моей власти. – Врач улыбнулся и подмигнул заговорщицки: – Я бы и сам не прочь вернуться. Знаете ли, этак походить у воды по песочку, и чтобы океан знал свое место… По правде сказать, не одному мне до смерти надоело болтаться в этой жестянке посреди воды. Это проблема. Вы, глубинники, еще счастливцы: неделями, а то и месяцами пропадаете вне Поплавка, а счастья своего не цените.

– Там то же самое, – возразил Филипп. – Океан – везде океан. А пропадаем – это вы верно сказали. В одном только нашем отряде за год пятеро пропавших, из них трое без вести.

Врач покашлял.

– Вы же понимаете: я совсем не то имел в виду.

– Это я понимаю, – атаковал Филипп. – Я не понимаю, почему вы не приступаете к сути. Спрашивайте – отвечу. Что вам еще нужно? Я был в патрулировании. Меня взяли в «ящик». Два десятка бомб, не меньше. Я думал, каюк. Был без сознания, потом дрейфовал. Потом чужак не взял меня в плен. Почему – не знаю. Если вы спросите меня, какого цвета были у него глаза, я вам тоже не отвечу.