Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы

Едва мы успели сделать несколько выстрелов против бьющей анфиладным огнем батареи, как с тыла прилетел высокий всадник в черной униформе Брауншвейга и закричал: «Майн готт! Майн готт! Што ви делайт! Это есть ваши друзья пруссы, а ви их убивайт!»

Прусские пушки попали в батарею Мерсе и нанесли урон, а Мерсе, несмотря на приказ герцога, запрещавший контрбатарейный огонь, ответил. Ошибку быстро исправили. Вероятно, подобные ошибки были неизбежностью: в cоюзных армиях было достаточно необычных видов униформы, а дым, озаряемый вспышками, мешал видеть. Уже наступил восьмой час вечера, весы военной фортуны склонялись не в пользу императора, но не все еще было потеряно.

Имераторская гвардия Наполеона вновь сотворила чудо. Десяти батальонов хватило, чтобы сорвать прусскую атаку на Плансенуа, а еще 11 батальонов стояли в резерве. Французы крепко наседали на линию Веллингтона, где уже взобрались на вершину, особенно в центре, над Ла-Э-Сент. Ней выпрашивал подкрепления, чтобы нанести смертельный удар по центру Веллингтона. Наполеон ему отказал, но теперь, когда пруссаков становилось все больше, наступило время бросить в бой лучших солдат Франции, а то и во всей Европе – на израненный строй британцев.

Джон Кросс служил капитаном в 52-м, крупнейшем из батальонов Веллингтона, таком большом, что при построении его хватало не на одно каре, а на два. Кросс, ветеран Пиренейской кампании, сильно ушибся в тот день, но остался со своей ротой. Батальон несколько раз ходил на вершину гребня, спроваживая оттуда французских стрелков вниз по склону. Когда они в очередной раз разгоняли залпами вольтижеров, капитан заметил вдалеке вражеских кирасиров, которые сквозь дым ехали в направлении Угумона. Ничего особенного в этом не было – с тех пор как кавалерии не удалось сломать союзные каре, ее отряды рыскали по всей долине. Однако теперь Кросс увидел, что один офицер внезапно отделился от остальных кирасиров и на полном скаку направился к 52-му. Кросс вспоминал, что, приближаясь, он закричал: Vive le Roy![30] Он держал клинок над головой, но клинок был в ножнах в знак мирных намерений кавалериста. Это был роялист, и скакал он с предупреждением, что «Императорская гвардия на марше и готовит грандиозную атаку».

Императорская гвардия непобедима, ведь это «Бессмертные».

И они должны были закончить сражение.

12. «Самое большое после проигранной битвы несчастье – битва выигранная»

Сейчас около семи часов вечера, еще светло, однако тени становятся длиннее. Прояснилось, недавние ливни ушли на восток, туда, где маршал Груши сражается с прусским арьергардом в Вавре. В небе над Мон-Сен-Жаном рваные облака, в прорехи заглядывает солнце, но солнечные лучи вязнут в облаках дыма, которые стелются над рожью, ячменем и пшеницей, утоптанными, как выразился один британский офицер, до состояния индийского тростникового коврика. Тысячи тел лежат в долине и на гребне, который солдаты Веллингтона удерживали на протяжении восьми часов. Сражение еще не закончилось, однако Наполеон знает – у него остался только один шанс на победу. Император рискнул и бросил кости. Выпало пять и три.

Пять батальонов Средней гвардии и три батальона Старой гвардии должны подняться по кровавому склону в последней атаке на линию оборны союзников. Восемь батальонов. Наполеон начинал этот день, имея 21 батальон Императорской гвардии, но был вынужден отправить 10 из них, чтобы сдержать пруссаков у Плансенуа. Из 11 оставшихся (еще один батальон в Россоме охранял императорский багаж, слишком далеко, чтобы звать его в этот последний бой) три он зарезервировал. Наполеон отдал приказ генералу Друо, командующему гвардией: La Guard au feu![31]