Ватник Солженицына

«За одним ремеслом, – пишет Солженицын, – потянулось другое: самому делать с рукописей микрофильмы (без единой электрической лампы и под солнцем, почти не уходящим в облака – ловить короткую облачность). А микрофильмы потом – вделать в книжные обложки, двумя готовыми конвертами: Соединенные Штаты Америки, ферма Александры Львовны Толстой. Я никого на Западе более не знал, но уверен был, что дочь Толстого не уклонится помочь мне»126.

«Невольно вспоминаешь чеховского Ваньку Жукова, который адресовал свое письмо почти также: “На деревню дедушке”, – иронизирует Александр Островский. – Разница заключается только в том, что Ваньке было всего девять лет, и он не имел университетского образования»127.

В феврале 1956 года состоялся XX съезд КПСС, на котором Первый секретарь ЦК партии Никита Сергеевич Хрущёв выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», обвинив И.В. Сталина в уничтожении им политических оппонентов и санкционировании массовых репрессий. Это выступление стало для Хрущёва важнейшим этапом в борьбе за власть – таким образом он наносил удар по таким ближайшим соратникам Сталина, как Молотов, Каганович, Маленков, Ворошилов, Микоян, и обосновывал их дальнейшее отстранение от власти.

За день до закрытия съезда, 24 февраля 1956 года, Солженицын пишет на имя Хрущёва очередное ходатайство о помиловании, дублируя его Генеральному прокурору СССР Роману Руденко и заместителю председателя Совета министров СССР Анастасу Микояну.

«Совершенно неожиданно в апреле 56 года, – писала Решетовская в своих первых воспоминаниях, – я получила от Сани письмо. Он сообщил мне, что его освободили от ссылки со снятием судимости»128. 28 мая Александр Исаевич продал свой домик и 20 июня, выкопав свою бутылку, навсегда покинул Кок-Терек.

"Автор, которого ждали"

24 июня 1956 года на московском вокзале Солженицына встречали Лев Копелев и Дмитрий Панин. На следующий день Копелев, философ и литературовед, преподаватель Московского полиграфического института, отметил в дневнике: «С. приехал к нам на дачу. Сумка рукописей129… Читает стихи – тоска заключенного о далекой любимой. Искренние, трогательные, но все же книжные, … очень интересные пьесы: “Пир победителей” – мы в Восточной Пруссии… “Республика труда”. Лагерный быт… “Декабристы” – дискуссии в тюремной камере… Я всего до конца и не услышал, заснул где-то после половины»130.

Путь Солженицына лежал во Владимир – возвращаться на свою малую родину он почему-то не захотел. Уже через несколько дней Александр Исаевич получил место в Мезиновской сельской школе Курловского (сейчас – Гусь-Хрустального) района. Тогда же он встретился со своей бывшей женой Решетовской, с которой заочно развелся еще в 1948 году. В начале февраля 1957 года они повторно заключили брак.

В июле 1957 года Солженицыны переезжают в Рязань, где Александр Исаевич устраивается учителем физики и астрономии среднюю школу №2. Это была знаменитая школа, в свое время ее закончили академик Иван Павлов, писатель Константин Симонов и жена Ленина Надежда Константиновна Крупская.

Педагогом он считается первоклассным. Ученики позднее будут рассказывать, что благодаря Солженицыну они полюбили физику, что уроки он ведет очень интересно, с увлечением, очень любит свой предмет131.

Однако посвящать все свое время преподаванию Солженицыну совсем не хочется. Едва поступив в школу, он попросил директора ограничить его учебную нагрузку 15 часами в неделю, а через год – уменьшить ее еще, до 2/3 ставки (12 часов). «Последнее время он имел девять уроков в неделю, – писал в 1963 году журналист Виктор Буха-нов. – Отсюда его более чем скромный заработок – 50 рублей в месяц»132. Коллеги видят объяснение перехода Солженицына на полставки его нестяжательством.

Казалось бы, ходатайство Александра Исаевича о реабилитации означало признание лояльности по отношению к власти, однако Солженицын затевает тихую фронду, готовя шило, чтобы исподтишка вонзить его в самое уязвимое место советской власти.

Для начала он решил отправить свои произведения за границу. По тем временам это уже само по себе было криминалом, за это вскоре поплатятся Юлий Даниэль и Андрей Синявский. А если принять во внимание содержание «Прусских ночей» и «Пира победителей», со страниц которого в самом неприглядном виде представали офицеры советской контрразведки, то их публикация за рубежом могла тянуть на новый срок. По утверждению Солженицына, первоначально он думал использовать иностранных туристов или дипломатов, затем особые надежды стал возлагать на Льва Копелева: «Из нашей зэческой компании он раньше и ближе всего стоял к столичным литературным кругам, к иностранцам»133.