Ватник

– Прицельно лупят. Частный сектор им вряд ли нужен, промка и так уже вся в руинах. По нам гасят, пацаны, – негромко сказал кто-то из бойцов.

– Надорвутся…

Курили, смеялись над чем-то, кто и спал, усевшись на рюкзак, а Дмитрий смотрел на них, небритых, уставших, пахнущих… ну чем может пахнуть в казарме? смесью пота, давно не стиранного белья, разношенной кожей от ботинок, дешёвым одеколоном, и испытывал чувство нежности. Не такой, как к женщинам или дочке, совершенно нет. И… не было в этом чувстве единения, веры и фронтового братства ничего постыдного. Не было ничего лишнего.

Одно дело делаем, товарищи. И это был тоже не лозунг. Правда жизни.

– На выход, – сказал Васин. Комбат опустил рацию: телефоны в подвале не брали, а эта китайская игрушка – запросто. – Наверху пожары. Давай, Ватник, командуй своими взводами, я своими, поможем тушить.

Город полыхал. Даже отсюда, со стороны, было видно: над центром Кавино вверх в безветренном воздухе тянулись чёрные столбы дыма, вдалеке завывала сиреной одна из немногих пожарных машин. Оглянулись на здание казармы – да, два пролома на верхних этажах, кто-то в один момент лишился всех своих нехитрых пожитков. Главное, живы, а уж кровати с тумбочками – дело наживное. Расселись по «уазикам», все машины, вроде, были целы, хотя и во дворе воронок от попаданий прибавилось. Деревья жалко, вон, посекло осколками каштан, ветки разбросаны, а по коре ствола словно когтистыми лапами скребли.

– Ватник, это Говорун. – Комбат не любил свой позывной, но и менять его теперь – только людей путать. – Давай к городской библиотеке, на Цюрупы. Книги надо спасать.

Доехали быстро, улицы-то пустые. Иногда только пронесётся армейская машина или мелькнёт красным боком пожарная машина. Библиотека, старой ещё постройки здание, сталинских времён, пылало с двух сторон: левое крыло всё в огне, а в центральном корпусе на крыше пролом, откуда валит дым.

Две пожарные машины у ворот были как муравьи в схватке с великаном: не битва, а так – попискивание у ног. Он, великан, на них и внимания не обратит, жадно раздувая пламя, пожирая всё новые и новые тома со скорченными в огне страницами.

– Ватник, разведбат, – козырнул капитан старшему наряда, закопчённому, страшному своим чёрным лицом, на котором сверкали уставшие глаза. – Прибыли на помощь. Куда нам?

Сверху над ними лопнуло от внутреннего жара стекло, обвалившись, осыпавшись осколками, за которыми словно гнался длинный язык пламени. Огонь выглянул на улицу, изогнулся и начал облизывать край крыши.

– В левом крыле ловить нечего, – прохрипел пожарный. – Вода есть? Ага, спасибо.

Он пил, обливая комбинезон, размазывая по лицу потёки сажи. Вся эта чёрная уже жидкость стекала вниз, брызгая каплями на пыль под ногами.

– Мои шланг потащили в главный корпус, но воды мало. Давай своих в правое крыло, пусть выносят, что успеют. Там шкафы с детскими книгами, моя младшая раньше частенько ходила…

Он закашлялся, сунул фляжку Дмитрию и вытер рукавом глаза. От дыма слезились или…

– В поезде он была, разведчик. В том поезде. И жена там же осталась.

Так и пошёл к пожарному расчёту, грязному, матерящемуся, шестируким монстром разматывающему шланги, включающему напор из цистерны. Ещё один пожарный ковырялся возле пожарного гидранта на стене библиотеки.

– Первый взвод, в правое крыло! Несём всё на улицу, сколько сможем!

Лопнуло ещё одно окно в главном корпусе, и Дмитрий почему-то подумал, что здание не отстоять. Не этими силами.

Дальше всё превратилось в жутковатый конвейер: толком не видя ни друг друга, ни библиотечные шкафы в дыму пожара, с мокрыми повязками на лицам и воспалёнными от копоти глазами, бойцы забегали, хватали, уносили стопки книг, не обращая внимания уже ни на разбитые стёкла, за которыми ровными рядами стояли тома, ни на гудение приближавшегося пламени. В центральном корпусе с грохотом обрушилось перекрытие: здание-то старое, даже не бетонные плиты между этажами – деревянные балки.

– Вперёд, не тормозим! – орали сорванными голосами взводные.

– Есть, работаем!

Ватник жалел только об одном: левая рука толком не действует, мало получалось взять, мало унести. Книги рассыпались на пол, мешали ходить, всё вокруг было устлано смесью стёкол, бумаги, ярких детских обложек. Если есть ад, он должен быть таким.

Левое крыло, несмотря на усилия пожарных, выгорело начисто, в главном здании бой с огнём тоже проигрывали по всем статьям, правая сторона тоже полыхала вовсю, но пока сверху. Книги, книги, книги… Их вынесли уже несколько грузовиков, если считать навскидку, глядя на огромную кучу в стороне от библиотеки, прямо на пыльном асфальте.

Возле спасённой горы книг приплясывала бабка, в непременном цветастом платочке, кофте с крупными пуговицами и войлочных ботах. Только почему-то без юбки: из-под кофты выглядывали длинные, чуть не до колена трусы. Старуха размахивала руками и орала, перекрывая и мат пожарных, и гудение пламени:

– Гори, гори ясно! Чтобы не погасло!