Вацлав Дворжецкий – династия

Не боись, моя Феклуша,
Тех чернобыльских лучей!
Опасайся лучше слушать
Вражьих радиоречей!

Нас пугают ерундою,

Не тревожься и молчи.
Хороши у нас удои,
Хороши у нас лучи!

Луч не трогает того,

Кто у нас сознательный.
Он лишь классовых врагов
Губит обязательно!

Облучает всех «до кучи»,

А Ивана – н и к о г д а!
Человека не облучит,
Если он Герой Труда.

Повстречались, «облучились»…

Целовались, не умылись…
И теперь, как видно, я
Радиоактивная.

Облучай меня глазами,

Я не стану возражать.
Мы прекрасно знаем сами,
Что теперь нельзя рожать…

Под твоими я очами

Издаю и плач, и стон,
Будто бы рентгенлучами
Прошпигован начисто!

Я рентгенов не боюся,

Все согласен облучить.
И тогда меня Маруся
Будет титьками лечить.

Ни компоты, ни варенья,

Ни грибы, ни овощи…
От «стратегии ускорения»
Дожидайтесь помощи.

Нас и раньше облучали,

И теперь облучили.
Мы с тобой всегда молчали,
Как бы нас ни мучили.

Из близких родственников Вацлава Яновича осталась его младшая сестра Ира, она живет сейчас в Аргентине. С ней мы (я, Женя и Владик) познакомились в 1975 году, когда она впервые после отъезда из СССР приехала в Киев, потому что в Горький (тогда наш город был закрытым) ее не пустили. Женщина она необыкновенная, просто замечательная. В свое время была чемпионкой Киева по плаванию, закончила физкультурный факультет Киевского педагогического института. Умная, складная, красивая, добрая. Славная женщина с исключительно трудной судьбой. Война застала ее в Киеве. Она с детьми, двумя мальчиками, добралась до Аргентины. Подумайте, сколько это в пространстве, во времени, а главное, в душевных тратах. Она добралась, работала, вырастила прекрасных детей. Старший ее сын живет в Варшаве с семьей, а младший – в Венесуэле, видится она с ними нечасто. В Аргентине у нее есть внуки. С ее старшим сыном мы хорошо знакомы. Было время, когда он приезжал в Москву, и мы все увиделись, полюбили друг друга, стали близкими людьми. С Ирой мы переписываемся по сей день, это дорогой мне человек.

В Ирпень, к родным пенатам, Вацлав Янович нас с Женей возил в 1966 году. Показывал дом, в котором жил в юности, огромные деревья, которые посадил вместе с отцом. А на пляже сохранился даже столбик, с которого он нырял, будучи мальчишкой. Мы с Женей тоже попробовали. Место там чудесное: река, лес, воздух – дух захватывает.

Сейчас я хочу рассказать немного о младшем сыне, который всегда был счастлив тем, что рос в семье, папа и мама были рядом. Родители, каждый в меру своего понимания, участвовали в его развитии и воспитании, кто-то громче, кто-то тише, кто-то более настойчиво, кто-то менее. То, что у него был такой отец: сложный, талантливый, неоднозначный, – для сына в результате оказалось очень серьезным примером. Правда, Женя однажды на вопрос: «Кто тебя воспитывал?», связанный с каким-то проступком, ответил: «Рива Яковлевна Левите и улица».

Женя не принимал активного участия в увлечениях Вацлава Яновича, его подавлял авторитет мастерства и требовательности. Но когда он стал взрослеть, то понял, что даже присутствие рядом такого человека, как Вацлав Янович, – пример его жизни, его интереса, его кругозора, требовательности к профессии. Пример отца, безусловно, внедрялся в характер сына. Он теперь умеет многое.

В Вахтанговское училище Женя попал со второго захода, потому что первый раз он наделал массу ошибок в сочинении, не был принят и поступал на следующий год. И поступал одновременно (как это делают все абитуриенты в Москве) в несколько учебных заведений: в Школу-студию МХАТ и в Вахтанговское училище, прошел на третий тур и выбрал Вахтанговское. Сделал он это абсолютно правильно, потому что его представления о творчестве, способе воплощения, существования на сцене были ближе, мне кажется, к школе Вахтанговского училища, чем к Школе-студии МХАТ. Женю всегда еще интересовала и форма, яркость, игровая стихия, воплощающие «жизнь человеческого духа».