Вацлав Дворжецкий – династия

Тогда в Омск надо было ехать около трех суток. Дорога дальняя, дома меня все путали морозами, друзья говорили: «Ты сумасшедшая, зачем тебе это надо, в Москве останешься – всё будет прекрасно». Нет, решила и поехала. Приезжаю в Омск, помню, что была суббота, меня встречает у вагона Петр Тихонович. «Ой, как замечательно!» Чуть ли не в объятия меня хватает. Мы садимся в машину, отъезжаем от вокзала буквально метров десять – пятнадцать, а навстречу – огромное стадо баранов. «Петр Тихонович, это промышленный центр?» – «Да, Ривочка Яковлевна, это промышленный центр». Бараны шли просто недуром, притом пыльные, серые, потому что было сухо. Омск стоит на семи ветрах, климат резко-континентальный, а был сентябрь – значит, еще дуют суховеи. Думаю: «Ничего себе, начинается…» Проехав мимо театра, спустились в Газетный переулок, где находилось театральное общежитие. Петр Тихонович привел в предназначенную мне комнату – двенадцатиметровый пенал, в котором стояли стол, шкаф, несколько стульев и какая-то очень небольшая кушеточка. После войны и эвакуации всё это воспринималось спокойно: своя комната, порядок. Меня сразу познакомили с комендантом. Как потом выяснилось, это была замечательная семья. Комендант – прекрасный человек, виолончелист, работавший в оркестре театра музыкальной комедии, жена – прелестная женщина, трое детишек. Их комната стала «клубом» общежития.

На следующий день, в воскресенье, утром я отправилась в театр на спектакль и знакомиться с главным режиссером Александром Васильевичем Шубиным. Он произвел на меня очень приятное впечатление. Человек умный, интересный, высокообразованный, интеллигентный, настоящий петербуржец. Познакомились, поговорили о каких-то общих вопросах, и я пошла в зрительный зал.

Шел спектакль «Ромео и Джульетта». Спектакль уже с возрастом, очевидно, шел много лет. Было скучно. Потом, смотрю, Бенволио и Меркуцио, играют два красивых мужика. Один высокий, другой немножко пониже, коренастый, и сцену всю ведут в стихах, ничего общего не имеющих с Шекспиром. Содержание сцены сохраняют, но «собственный перевод», лупят просто в полное свое удовольствие. Вы можете себе представить мое состояние? После институтских семинаров по Шекспиру, которые вел Михаил Михайлович Морозов, слышу такое!..

Все-таки досидела до конца, хотя многое меня огорчило. Ромео был уже немолоденький, и Джульетта тоже не очень юна. И вообще всё выглядело серым и обветшалым. Но в полном раже я была именно от этой сцены.

Вхожу в кабинет главного режиссера, а он человек ироничный: девчонка стоит перед ним, интересны ее впечатления. А у меня всё кипит внутри: «Ну что ж, спектакль, я понимаю, не новый, ряд моих претензий разобьётся об этот главный постулат. Но такое безобразие! Два артиста, причем хороших, – говорю я вся «на ноздрях», – сплошная отсебятина. Такое позволить себе!..»

А он спокойно отвечает: «Не волнуйтесь, вы ведь в театр приехали. И не такое увидите».

Мы еще поговорили, решили, что будем выбирать пьесу для первого спектакля.

Тут надо сделать маленькое отступление про одежду. Когда я собиралась выезжать из Москвы, пальто у меня было. Его привез дядя, он в Западной Белоруссии всю войну партизанил. Такое черненькое пальтишко, с воротничком, которое я носила уже пять лет. Но надо же шляпку! Как же режиссер поедет без шляпки?! И мы с сестрой пошли в шляпный магазин на улице Горького, неподалеку от телеграфа, и выбрали очень симпатичную полуамазоночку-полуцилиндрик, голубого цвета, с маленькой черной вуалеткой.

После разговора в кабинете главный режиссер подал мне пальто, я надела свою шляпку и в полной форме спускаюсь по лестнице. Внизу на площадке стоят эти два мужика, Бенволио с Меркуцио, и явно ждут. Я понимаю, чего они ждут. Иду по лестнице, а они так демонстративно с головы до ног оглядывают меня и тут же обсуждают. Вы можете себе представить, как я возмутилась! Пулей пронеслась мимо. Это были Вацлав Дворжецкий и Геннадий Нежнов, хороший артист, который стал позже профессором Вильнюсского университета.

Прошло несколько дней, и мы определили пьесу, которую я должна ставить, – «Кандидат партии» А. Крона. Начала готовиться к постановке. Смотрю спектакли, понимаю, какие артисты, кто чего стоит, как надо распределять роли. Александр Васильевич был очень внимателен, помогал во всем. Познакомилась с еще одним замечательным режиссером Омского театра, приглашенным после разгрома его творчества «за формализм» из Куйбышева. Это был Мейер Абрамович Гершт, который впоследствии стал главным режиссером Горьковского театра драмы. Так что мне было у кого поучиться в то «прекрасное время».