Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Дубчек этого письма не получил и смог с ним ознакомиться только в 1990 году. 22 августа он вместе с президентом Свободой и премьер-министром Черником успел подписать закон о дополнительных полномочиях полиции в деле наведения общественного порядка. Осенью был исключен из президиума ЦК и снят с поста председателя федерального парламента. Недолгое время работал послом Чехословакии в Турции: немного странное назначение, главной целью которого было, как считают некоторые, дать Дубчеку возможность сбежать. Как говорилось в программном документе «Уроки кризисного развития в компартии Чехословакии после XIII съезда КПЧ», Дубчек «и в дальнейшем не помог партии в преодолении тяжелого положения, не оценил самокритично свои проступки, противоречившие интересам партии и ее интернациональным обязательствам»164. В 1970 году Дубчек был из партии исключен и следующие пятнадцать лет своей жизни проработал механизатором в государственной лесохозяйственной компании.

После разгрома Пражской весны компартия занялась безжалостной очисткой своих рядов. В 1970 году была запущена процедура обмена партийных билетов. Получить новый можно было только после специального собеседования, которое не прошел каждый пятый член КПЧ. Леонид Брежнев, приехавший на XIV съезд в мае 1971 года, не лукавил, когда назвал его «съездом победы над врагами социализма в ЧССР, съездом торжества социализма»165.

К годовщине вторжения была приурочена протестная петиция «10 пунктов», которую составил шахматист Людек Пахман (человек, проделавший извилистый путь от страстного коммуниста до истового католика) и отредактировал Вацулик. Авторы петиции требовали вывода советских войск, отмены цензуры, свободы общественных организаций.

«10 пунктов» кроме Пахмана, Вацулика и Гавела подписали бегун Эмиль Затопек, историк Ян Тесарж, депутат Чешского национального совета Рудольф Баттек (после бархатной революции он возглавит обновленную социал-демократическую партию и станет председателем одной из палат Федерального собрания). Уже через несколько дней после выхода петиции было заведено уголовное дело о подрывной деятельности против республики. Разбирательство длилось целый год; Пахман, Тесарж и Баттек провели это время в предварительном заключении. А вот процесса по этому делу не было вовсе: сначала суд вернул материалы прокуратуре, а потом отложил рассмотрение дела на неопределенный срок. Уведомление об этом подписано председателем районного суда Праги 10 Антонином Кашпаром – через десять лет именно он упечет за решетку большую группу диссидентов вместе с Вацлавом Гавелом, а в 80-х станет министром юстиции.

«Семидесятые – дерьмо»

Джон Леннон в одном интервью сказал, что семидесятые годы – дерьмо. И действительно, если мы посмотрим назад – в мировом масштабе, – они кажутся нам по сравнению с пестрыми, богатыми и продуктивными шестидесятыми годами какими-то никчемными – без стиля, без атмосферы, без выразительных духовных и культурных движений, бесцветными, скучными и беспросветными. Для меня они символизировались, с одной стороны, личностью Брежнева и его застойным правлением, с другой стороны, двусмысленной фигурой президента Никсона с его странной вьетнамской войной, с ее странным окончанием и его абсурдной уотергейтской аферой. Еще более сумрачными были эти годы в Чехословакии.166

Это скажет Гавел в середине 80-х. И правда, первая половина 70-х годов в жизни Гавела, еще столь недавно успешного драматурга и яркого общественного активиста, отмечена явным спадом. Вскоре после возвращения Ивана из Беркли Вацлав и Ольга решают покинуть квартиру на набережной и уезжают в район Дейвицы – по современным меркам, это совсем не окраина, но от центра далековато. Впрочем, к дейвицкой квартире Гавелы не прикипели и куда охотнее проводили время в Градечке (в отделке этого дачного дома им помогал известный театральный художник Либор Фара).

11 декабря 1970 года умерла от рака Божена Гавлова. В письмах Гавела того времени об этом событии сохранилось всего одно упоминание – он благодарит Иржи Кубену за речь на похоронах. Смерть жены потрясла Вацлава Марию Гавела; остаток года он провел в больнице, а потом долгое время жил в Градечке под опекой сына и невестки.