Ватутин

Однако наиболее сильные удары немцы нанесли с юга и юго-запада. 8 августа они перешли в наступление с небольшого плацдарма в направлении Красногвардейска[31], а 10 августа устремились вперёд на Лужско-Ленинградском и Новгородском направлениях. И опять, несмотря на мужество и героизм войск фронта, врагу, располагавшему почти трехкратным превосходством в живой силе и технике, удалось сломить оборону и 15 августа занять Новгород.

Казалось, уже ничто не сможет остановить это, вооруженное до зубов, полчище. Захватчики, расстегнув свои мышиные мундиры, с пилотками за ремнем и засученными рукавами, под звуки губных гармоник уверенно шагали вглубь чужой страны:

Jawohl, meine Herren, so haben wir es gern
und von heut an gehö;rt uns die Welt. [...]
Und wer uns stö;rt, ist eh’ er’s noch begreift
längst von uns schon eingeseift. [...]
Jawohl, Jawohl, Jawohl.

Так точно, господа, отныне и навсегда

Весь мир будет наш, — говорим.
А тому, кто попробует нам помешать, прежде чем он что-то поймет,
Намылим мы шею ему.
Да, да, да![32]

Гитлеровская пропаганда радостно и упоённо трубила: ещё один напор и — можно будет рассматривать в бинокль купол Исаакиевского собора. Недолго осталось ждать и того часа, когда доблестные солдаты фюрера пройдут парадным строем по знаменитой Дворцовой площади.

В сложившихся условиях Ватутин разработал план контрудара в районе Старой Руссы, расположенной к югу от Новгорода. За два дня боёв войска фронта продвинулись вперёд на 60 километров, заставив командование группы армий «Север» в срочном порядке перебросить из-под Новгорода и Луги две мотопехотные дивизии, а также переключить сюда силы авиационного корпуса. К сожалению, изменившееся соотношение сил и средств не позволило советским войскам развить успех, и они вынуждены были с боями отойти на новые рубежи обороны. Тем не менее в результате этого контрудара противник опять понёс существенные потери, а главное — удалось сорвать планы Гитлера по захвату Ленинграда и лишить немцев возможности объединиться с финской армией.

В своей записке о дальнейшем ведении войны против Советского Союза от 22 августа Гитлер честно признал, что «группа армий “Север” не в состоянии в ближайшее время обеспечить продвижение... на Ленинград с целью окончательного окружения и ликвидации этого опорного пункта и обороняющих его русских сил. Теперь обстановка требует ускоренной переброски на этот фронт дополнительных сил...».

В те горестные дни, выкроив свободные минуты, Николай Федорович сообщал домой с фронта: «Милая Танечка! Шлю сердечный горячий привет и крепко целую тебя и Ленусю. Горячий привет и Витюше.

Не удивляйтесь, пожалуйста, и не обижайтесь, что пишу редко. На фронте работы очень много. Все мысли заняты тем, как бы лучше организовать дело и побольше уничтожить врага, не упустить ни одного случая, чтобы нанести ему поражение. Часто нам это удается... Мы на фронте твердо настроены бить врага до конца. Вы в тылу также не падайте духом.

Русский народ никогда не будет побежден. Теперь кратко о себе. Пока здоров. Очень часто вспоминаю вас, дорогие мои! Ленусечку прошу получше заниматься. Не забывайте меня. Я без вас скучаю. Пишите, как здоровье. Горячо целую, любящий твой Коля, твой папа. До свиданья».

Работы у Ватутина действительно было много. Боевые действия в полосе Северо-Западного фронта, отличавшиеся большой степенью ожесточения, не прекращались ни на один день. Передышки, конечно, были. Но они использовались для подготовки, организации и проведения новых оборонительных или наступательных действий. Однако были и другие моменты. Неприятные, словно горечь поражения.

В разгар сентябрьских боёв, когда под ударами немецких танковых, мотопехотных и авиационных частей начала беспорядочно отходить 34-я армия, из Москвы для исправления ситуации прибыла присланная Сталиным специальная группа уполномоченных. В её состав входили заместитель председателя СНК СССР Н. А. Булганин, генерал армии К. А. Мерецков и заместитель наркома обороны СССР, начальник Главного политического управления РККА армейский комиссар 1-го ранга Л. З. Мехлис. Ключевой фигурой в этой группе являлся Лев Захарович Мехлис, чьё имя уже не раз упоминалось в нашем повествовании. Как правило, каждый его выезд на тот или иной участок фронта ничем хорошим для должностных лиц не заканчивался. Пользуясь доверием Сталина, Мехлис устраивал разносы командирам и политработникам, чинил над ними неправедные судилища, сообщал вождю обо всём, на что следовало обратить внимание, обо всем, что могло вызывать недоверие к тому или иному человеку. Не случайно ещё до войны Мехлиса негласно окрестили в армейской среде «инквизитором Красной армии», а его аппарат «клеткой с бешеными псами».