Вавилон

– Разумеется. И все-таки ты очень напоминаешь тех, что пьют его или пляшут вокруг костра, сложенного из стеблей мака, вдыхая одуряющий дым.

– А может, враги подсыпают его в мои яства или в жертвенные курильницы вместе с благовониями? – подозрительно проговорил он. – Я ни о чем, кроме любви, не могу думать. Ты видишь, я забыл даже о персах. Это худо.

Валтасар задумался.

Он думал о нависшей над Вавилонией угрозе и смотрел на Дарию. Она стояла против него, опершись головой о стену. Складки ее юбки колебались в такт движениям ее тела, колебались и вышитые на ней зеленые листья. Словно легкий ветерок шевелил кроны деревьев.

– Дария, – растроганно молвил царь.

Узница замерла, вжавшись в каменную стену; она сама походила на каменное изваяние.

Лучше дождаться лекарей из Греции или Египта, чем вот так унижаться перед этой тигрицей. Беспощадную смерть – больше она ничего не заслужила. Но царь хорошо знал, что готов пресмыкаться и перед последним рабом, лишь бы избавиться от мучительной бессонницы.

– Ты заслуживаешь, – сказал он с укоризной, – чтобы я сам пронзил стрелой твое сердце.

– Было бы разумнее, государь, пронзить стрелами сердца персов. Для халдейского владыки было бы больше чести.

Не в силах долее выносить ее насмешек, Валтасар прохрипел в бешенстве:

– Я ненавижу твой язык. Он груб, как речь моих корабельщиков. Женщине пристало быть нежной и ласковой. А ты чудовище, я тебя ненавижу.

Валтасар подхватил плащ и, волоча его по полу, ринулся к выходу. Распахнув дверь, он едва не столкнулся со стражниками и вдруг увидел Набусардара, нетерпеливо мерившего шагами тюремный коридор.

– Зачем он здесь? – спросил он у стражников.

Те ответили:

– Уже час, как верховный военачальник ждет его величество царя царей.

– Я занят, – грубо ответил царь.

– У него к тебе спешное дело, – добавил начальник стражи.

«Уж не подошли ли персы к границе?» – мелькнуло у Валтасара.

Вконец измученный зноем, ночными кошмарами и холодностью Дарии, он бессильно опустился на каменную скамью тюремного надзирателя и приказал позвать Набусардара.

Едва Набусардар приблизился, как царь поспешил его предупредить:

– Я не располагаю временем, князь, говори коротко: чего тебе надобно?

– Дело касается меня одного, царь, и я не хотел бы говорить при солдатах. Прошу, выслушай меня наедине.

– Говори здесь, – приказал Валтасар слабым голосом, но дал телохранителям знак удалиться. – Говори… я очень устал.

– Твоему величеству известно, – начал Набусардар, – что нам удалось схватить начальника персидских лазутчиков Устигу с помощью дочери Гамадана. Я прошу вознаградить ее за храбрость. Прошу тебя, царь царей, наш верховный властелин, пожаловать ей благородный титул.

Валтасар вспомнил слова Телкизы о Нанаи и усмехнулся.

– К чему дочери Гамадана благородный титул? Она бедна, и уместнее будет наградить ее золотом, а не титулом.

– Не отказывай ей, царь, в благородном сане. Его носил ее дядя Синиб, отличившийся в войне с аммонитянами, он лишился его по милости Эсагилы. Нанаи была ему как дочь, и если ты не хочешь признать над собой верховенство Эсагилы, верни титул племяннице отважного Синиба.

Царь перебил Набусардара вопросом:

– Ты хочешь жениться на ней?

– Да, ваше величество, я хочу взять ее в жены, но…

– Ты удивлен, откуда мне это известно? – рассмеялся Валтасар. – Царь знает все, что происходит в его государстве. Однако вернемся к делу.

– Я хочу, чтобы она стала моей женой прежде, чем начнется война с персами. Достаточно одного твоего слова – и…

– Мы вернемся к твоему делу потом, князь, – пообещал Валтасар, думая при этом лишь о последнем визите Телкизы.

– Что тебе мешает решить его теперь? – настаивал Набусардар.

– Желание не поступить опрометчиво, мой верховный военачальник. Мы часто совершаем необдуманные поступки.

– Я все обдумал и хочу, чтобы Нанаи стала моей женой еще до начала войны с персами.

Он не успел договорить, как с нижнего двора, где находились царские казармы, донесся тревожный набат.

– Что это значит? – прислушался Набусардар.

– Что случилось? – воскликнул царь.

Шестеро вооруженных конников принесли Наби-Иллабрату весть, что персы сокрушили Мидийскую стену, что предательство открыло ворота Сиппара, что Опис во избежание кровопролития добровольно сложил оружие и что Кир пленил в Харране царя Набонида, под наблюдением и по замыслу которого возводился прекраснейший во всей Вавилонии храм бога Сина, непревзойденный Э-хул-хул.

Вскоре явился с донесением сам Наби-Иллабрат. С хладнокровием видавшего виды воина он твердым голосом, в котором не заметно было растерянности, доложил о случившемся.

Несмотря на спокойствие полководца, дворец тотчас охватила паника.

Мидийская стена пала, и в Царском городе тревожно и призывно гудел набат. Гул его разносился вокруг, словно погребальный плач. Женщины в отчаянии падали на колени, ошеломленные мужчины настороженно выжидали. Люди безмолвствовали. Жуткая тишина воцарилась повсюду. Все высыпали из домов, халдеев обуял ужас.

Царь Валтасар оправился от первого потрясения, обрушившегося на него, подобно мору. Взглянув на Набусардара, он приказал: