Вавилон

– Что еще? Что еще говорят обо мне вавилонские вельможи? – не выдержав, вскричал Набусардар. – Быть может, им любопытно будет знать, что я думаю о них? В таком случае, Итара, грешно тратить драгоценное время на пустые разговоры. Ступай и скажи им, какого я о них мнения. Тот, кто доверяет мне, пусть остается в армии, остальные могут поступать, как сочтут нужным. Мудрец, создавший народы, создал простой люд. И не было случая, чтобы простой народ предал родину. Я пойду с простым народом.

Едва сдерживаясь, Итара встал, чтобы уйти и передать эти слова вельможам. Скрестив на груди руки, он склонил голову.

Прощаясь, Набусардар сказал ему:

– И ты, Итара, решай сам, что тебе больше по душе, но помни – волк и тот не покидает свою стаю, когда на нее нападает враг.

Итара снова скрестил руки на груди и склонил голову.

Словно избитый плетьми, смотрел Набусардар ему вслед, смутно ощущая, как подступает дурнота, похожая на ту, от которой он искал избавления в целебном источнике на холме Колая. Он противился ей из последних сил. Нет-нет, он не поддастся. Поборет ее. Теперь не время, теперь…

Набусардар сделал несколько шагов, чтоб убедиться, что сознание не оставило его, глубоко вздохнул – нет, еще жив.

Итара бесшумно вышел, лишь сквозняком взметнуло полы его плаща.

Дверь осталась открытой, потоки воздуха шевелили шерстяные занавесы. С улицы донесся голос, требовавший пропустить в дом командования армии.

Безошибочно узнав его, Набусардар приказал страже отворить ворота.

– Нанаи! – только и смог вымолвить он, когда посетительница переступила порог и дверь за нею затворилась.

Она стояла перед ним в шлеме и длинном плаще, надетом поверх женского платья.

– Я явилась к тебе, мой господин, прости мне этот поступок, – проговорила она серьезно. – Правда, нынче такое время, что тебя уже ничто не удивит. Я переоделась воином и на коне прискакала из Борсиппы…

Набусардар окаменел. Слезы любви блеснули в его глазах.

Нанаи негромко продолжала:

– …не потому, что опасалась за тебя, – о, могла ли я опасаться за моего Набусардара?! Прошу, выслушай меня, господин.

Она выждала, но, не получив ответа, взяла Набусардара за руку и, усадив на скамью, обняла за плечи.

– Ты недоволен моим приездом, господин, но и не гонишь меня?

Он судорожно стиснул кулаки, пытаясь унять глухую тревогу и боль.

– Ты так молчалив, – нежно проговорила она, – но я понимаю. Не один раз касалась я ладонью твоего лица, твоей груди, я знаю, как тебе трудно. Тяжелое время переживаешь ты, поэтому я и пришла к тебе, потому и прошу, выслушай!

– Нанаи, моя единственная, несравненная, – проговорил Набусардар, заставив себя улыбнуться, – говори, говори, быть может, твой животворный голос исцелит меня.

Прижавшись щекой к его плечу, она сказала:

– Целыми днями не выхожу я из комнаты, где ты позволил устроить мою мастерскую. Четыре стены да чистое небо над головою. На полу – бочки с глиной, мокрая холстина, инструмент, которым Гедека учит меня работать. На стенах – самые лучшие мои друзья, барельефы из жизни славного Навуходоносора, при котором жили и умерли мои предки. Посреди комнаты на подставке – изваяние матери с младенцем на коленях. Скоро я закончу его. Стоит тебе увидеть ее – и ты забудешь обо всем на свете. Мать обращена лицом на восток, и когда поутру восходит солнце, она улыбается его первым лучам. Улыбается, как улыбалась бы я сама, кормя своего сыночка.

Не удержавшись, Набусардар порывисто обнял Нанаи. Наперекор чванливой вавилонской знати, наперекор всему миру, он будет слушать ее и не выпустит ее рук из своих.