Вавилон — 17. Нова. Падение башен

Дэн поднялся, отшвырнув стул, и протер костяшками пальцев глаза. Он сделал два неуверенных шага через пятно солнечного света на полу. Еще два. За ним оставались большие, каштанового цвета следы.

Темноволосая женщина замерла. Ее спутник закрыл меню.

Один из механиков поднялся было, но другой удержал его за руку.

Дэн ударил по двери кулаком. Потом вышел.

Мышонок огляделся. Осколки все так же лежали на полу, но стало немного легче. Бармен подключил провод к своему запястью, и из динамиков полилась мрачная музыка.

— Выпьешь что-нибудь?

— Нет, — голосовые связки повиновались Мышонку с трудом. — Хватит. Кто это?

— Был киборгом на «Рухе». С неделю назад начались неприятности. Его вышвыривают отовсюду, едва он переступает порог. Думаешь, просто сейчас наняться на корабль?

— Я никогда не летал к звездам, — голос еще не совсем слушался Мышонка. — Всего два года, как получил аттестат. До сих пор меня нанимали только мелкие фрахтовые компании для полетов по треугольнику внутри Солнечной системы.

— Я могу дать тебе совет, — бармен выдернул провод из своего запястья. — Но я воздержусь. Аштон Кларк ходит с тобой. — Он усмехнулся и вернулся на свое место за стойкой.

Мышонок почувствовал себя очень неуютно. Сунув большой палец под ремень, перекинутый через плечо, он поднялся и направился к выходу.

— Эй, Мышонок! Давай, сыграй!

Дверь за ним захлопнулась.

Заходящее солнце золотило вершины гор. Нависший над горизонтом Нептун бросал на равнину рябой свет. Примерно в полумиле виднелись корпуса космических кораблей, стоящих в ремонтных доках.

Мышонок шел мимо то и дело встречающихся баров, дешевых отелей и забегаловок. Потеряв работу и всякую надежду, он часто бывал в этих заведениях, играя там на сиринксе, чтобы прокормиться, и ночуя в углу чьей-нибудь комнаты, когда ему приходилось всю ночь развлекать какую-нибудь компанию. В аттестате почему-то ни слова не говорилось о том, что ему придется заниматься подобными вещами. Все это ему было совсем не по душе.

Он обогнул стену, отгораживающую Геенну-3.

Для того чтобы сделать поверхность спутника Нептуна пригодной для жизни, Комиссия созвездия Дракона решила установить здесь иллирионовые обогреватели, поддерживающие необходимую температуру ядра. Тогда при температуре поверхности около пятнадцати градусов Цельсия, осенней температуре, горы становились источниками атмосферы. Искусственная ионосфера удерживала воздух. Однако вследствие разогрева ядра появились вулканические разломы коры, названные Гееннами и имеющие порядковые номера от 1 до 52. Геенна-3 имела в ширину около ста ярдов, глубину почти в два раза большую (обжигающий жар поднимался со дна разлома) и в длину около семи миль. Каньон мерцал и дымился под тусклым небом.

Мышонок шел рядом с пропастью, и горячий воздух касался его щек. Он думал о слепом Дэне. Он думал о тьме за пределами орбиты Плутона, за пределами созвездия Дракона. И ему было страшно. Он сдвинул кожаный футляр на бок.

(Созвездие Дракона. Земля. Стамбул. 3164 г,)

Мышонку было десять лет, когда у него появился этот футляр. В нем находилось то, что он любил больше всего на свете.

Боясь, что его догонят, он стрелой вылетел из музыкального магазинчика под белой крышей, расположенного между лавками торговцев замшей. Прижимая футляр к животу, он перепрыгнул через подвернувшуюся под ноги коробку, из которой посыпались пенковые трубки, споткнулся о точильный камень, нырнул в ближайший проход и через двадцать метров врезался в толпу людей, прогуливающихся по Золотой Аллее, где бархатистые экраны дисплеев были полны света и золота.

Он отпрянул от наступившего ему на каблук мальчишки, несшего большой, с тремя ручками, поднос, полный стаканов чая и чашек кофе. Поднос качнулся, чай и кофе заплескались, но ничего не пролилось. Мышонок устремился дальше.

За следующим поворотом он наткнулся на целую гору расшитых туфель.

В следующую минуту грязь из выбоины забрызгала его парусиновые ботинки. Мышонок, задыхаясь, остановился и огляделся.

Он стоял на улице. Накрапывал мелкий дождик. Мышонок покрепче прижал к себе футляр, вытер мокрое лицо тыльной стороной ладони и направился вверх по изгибающейся улице.

Обгоревшая башня Константина, ветхая, ребристая и черная, возвышалась над парком. Он вышел на главную улицу. Люди торопливо проходили мимо, разбрызгивая воду из многочисленных лужиц. Только сейчас Мышонок почувствовал, что ему жарко.

Хорошая погода? Ему следовало бы бежать проулками, сокращая путь. Но все же он продолжал идти по главной улице. Эстакада монорельса была хоть каким-то укрытием. Он прокладывал себе путь среди бизнесменов, студентов и носильщиков. По булыжникам прогромыхал автобус. Мышонок воспользовался случаем и вскочил на желтую подножку. Водитель усмехнулся — золотистый полумесяц вспыхнул на смуглом лице — и не стал его сгонять.