Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

— Он гордый человек. Но ты можешь поставить его на место. В следующий раз, когда он упомянет о дочери, спроси его о сыне, и ты увидишь бурю стыда на его лице.

— Может, он и гордый,— ответил торговец,— но я не жесток. Зачем мне делать ему неприятное? Об этом позаботится время. Начнется война — увидим.

— Возможно,— сказал другой торговец,— Очень даже возможно.

Над островным городом Тороном, столицей Торомона, транспортерная лента сломала свое магистральное направление, затанцевала между башнями, среди высоких шоссе, и наконец пересекла почти голое бетонное поле, окаймленное длинными блоками ангаров. Несколько воздушных кораблей только что прибыли. У пассажирского выхода люди ждали прибывших, столпившихся за оградой.

Среди ожидающих был молодой человек в военной форме. С первого взгляда бросалась в глаза щетка его рыжих волос, темные глаза, казавшиеся еще темнее от бледности лица, бычья сила в ногах, спине и плечах, а со второго — несоответствие между майорскими нашивками и его молодостью. Он нетерпеливо следил за пассажирами, идущими к выходу.

— Тумар! Я здесь!

Он ухмыльнулся, протолкался сквозь толпу и встал перед девушкой, смущенный и счастливый.

— Я рада, что ты пришел,— сказала она.— Пойдем, проводишь меня к отцу.

Ее черные волосы падали на широкие, почти восточные скулы. Чуть широковатый рот с тонкими губами был тронут легкой улыбкой.

Рука к руке они ввинчивались в толпу. Тумар отрицательно покачал головой.

— Нет? Но почему же? — спросила она.

— У меня нет времени, Клея. Я удрал на часок, чтобы встретить тебя, но через сорок минут должен быть в военном министерстве. У тебя есть чемоданы?

Клея подняла вверх логарифмическую линейку и блокнот.

— Я путешествую налегке.

— Что это? — он указал на рисунок, зажатый между линейкой и обложкой блокнота.

Она протянула ему сложенный листок. Сверху был рисунок. Тумар нахмурился, пытаясь понять образы и их значение. Внутри было стихотворение, заставившее его нахмуриться еще сильнее.

— Я мало понимаю в таких вещах.

— Посмотри,— настаивала она.— Стихотворение написано студентом по имени Вол Ноник. Я его не знаю, но у него опубликовано несколько стихов вроде этого. Кто-то мне сказал, что рисунок сделала подружка парня, некая Ренна.

Тумар медленно прочел стихотворение и пожал плечами.

— Совершенно не понимаю такого. Но все это вместе... очень странно. Этот глаз в языке мальчика... мне от него как-то не по себе.

— Мне тоже. Поэтому мне и нравится.

Тумар снова поглядел на рисунок. Из-за зубов и искаженных криком губ проглядывал странный ландшафт.

— Я... не понимаю,— повторил он недовольно, быстро повернул рисунок и тут же осознал, что хотел бы еще раз взглянуть на него и перечитать текст. Но Клея вложила стихи в блокнот.

— Странно,— сказала она,— как раз перед отъездом из Островного университета я слышала, что паренька исключили, по официальной версии — за мошенничество на экзамене. Вот теперь и не знаешь, что делать с двумя кусками информации о человеке.

— Двумя кусками?

— Один кусок — его стихотворение, другой — его изгнание. Они упали в случайном порядке, и непонятно, как их соединить.

— Мы живем в смутное и беспорядочное время,— сказал Тумар.— По всему Торомону народ начал беспорядочно передвигаться. Да еще эта подготовка к войне. Ну ладно, раз у тебя нет багажа, я, пожалуй, вернусь в министерство. Я же ужасно занят.

— В следующий раз я наверняка буду с чемоданом. Просто я предполагаю вернуться в университет на летние занятия, поэтому ничего не везу домой,— она помолчала.— Да, минутку: ты ведь не настолько занят, чтобы не прийти на вечер, который папа устраивает сегодня для меня?

Тумар пожал плечами.

— Тумар!

— Да? — у него был низкий голос, который в минуты плохого настроения спускался почти до тонов звериного рычания.

— Война и в самом деле будет?

Он снова пожал плечами.

— Все больше солдат, больше самолетов, и все больше и больше работы в министерстве. Сегодня я встал до рассвета, чтобы отправить целую эскадрилью самолетов — разведчиков на материк, через радиационный барьер. Если они вернутся днем, то весь вечер я потрачу на отчеты.

— О, Тумар!

— Да, Клея Кошар?

— Ой, ты иной раз говоришь так официально! Ты достаточно давно в городе, чтобы научиться расслабляться рядом со мной. Тумар, если начнется война, как ты думаешь, заключенных из тетроновых рудников возьмут в армию?

— Поговаривают.

— Потому что мой брат...

— Я знаю.

— А если заключенный с рудников отличится как солдат, его освободят, когда война закончится? Не пошлют обратно на рудники?

— Война еще не началась, и никто не знает, каков будет ее конец.

— Ты, как обычно, прав,— они подошли к выходу.— Ладно, Тумар, я не буду тебя задерживать, раз ты так занят. Но обещай прийти хотя бы ко мне на вечер, пока я снова не уехала на занятия.

— Если война начнется, ты на занятия не поедешь.

— Почему это?

— У тебя уже есть степень по теоретической физике, а значит, тебе придется работать на войну. Мобилизуют не только заключенных с рудника, но и всех ученых, инженеров и математиков.

— Этого-то я и боялась,— проговорила Клея.— Ты думаешь, война действительно начнется?