Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV–DCC до н. э.

«Если человек выбил глаз другому человеку, он должен отвесить половину мины серебра.

Если человек выбил зуб другому человеку, он должен заплатить 2 сикла серебра.

Если человек в ходе драки сломал дубиной другому человеку конечность, он должен заплатить 1 мину серебра».

И да будет с почтением прославлена твоя сила!

Универсальные правовые декларации Ур-Намму представляют собой хороший пример стремления к унификации царей Ура: побуждение регламентировать каждую сторону жизни. Он говорит нам нечто важное о государстве Третьей династии Ура: правитель мог отменять местные традиции и настаивать на подчинении его диктату. Чтобы так крепко держать в руках многочисленные, контролируемые из центра правовые, экономические, общественные и образовательные системы и учреждения, требовался принцип управления особого рода.

Великий немецкий мыслитель Макс Вебер – один из основоположников современной социологии назвал Третью династию Ура патримониальным государством в том смысле, что оно было построено по образцу патриархальной семьи и правил в нем – зачастую железной рукой – стоявший во главе человек, обладавший авторитетом отца; а население образовывало пирамиду, располагавшуюся ниже, со сложной системой обязанностей и вознаграждений, связывавших всех воедино.

Чтобы патримониальное государство оставалось устойчивым на протяжении долгого времени, нужно было им править с согласия по крайней мере значительного меньшинства, если не большинства. Нормой должно стать бессознательное повиновение, иначе потребуется приложить слишком много усилий для подавления недовольства, чтобы достичь более широких целей власти. Однако согласие не всегда легко получить. Коллективные взгляды большинства обществ довольно консервативны: в основном люди предпочитают, чтобы социальное устройство времен их юности сохранялось и в их старости; чтобы все делалось, как освящено веками; они с подозрением относятся ко всему новому и сопротивляются переменам. Так что, когда по какой бы то ни было причине нужно будет предпринять радикальные действия, тяжкое бремя падет на их правителя-отца, которому потребуется преодолеть эту социальную косность и убедить своих подданных последовать за собой. Чтобы доминировала его воля, ему нужно будет внушить к себе огромное уважение, желательно низкопоклонство, а если возможно, то и абсолютное благоговение в своем народе.

Подобно Нарамсину, его аккадский предшественник – второй и величайший царь Третьей династии Ура Шульги был при жизни провозглашен богом, как и другие цари из его рода после него. И хотя, без сомнения, это оказывалось неплохо для самооценки самих правителей, но далеко не ясно, что оно означало на практике. Была ли это вежливая фикция, которую высмеял римский император Веспасиан, когда лежал на смертном одре и вздыхал: «Господи, кажется, я становлюсь богом»? Или подданные царя Шульги действительно верили, что он обладает сверхъестественными возможностями? Ну уж точно ими не являлись его приближенные, которые каждый день становились свидетелями его человеческой сущности. Но если бы это был только вопрос привлечения успеха и удачи к своему городу и собственной империи, то провозглашение богом означало бы чуть больше, чем назначение кем-то вроде национального или городского талисмана – роль, которую в настоящее время играют для нас в основном наши домашние любимцы. Но есть и другой способ понять этот феномен. Если, применяя причудливую метафору, сравнить новую Шумерскую империю с коммунистическими государствами XX в., обожествление царя можно рассматривать как древнюю версию слишком знакомого нам политического инструмента – культ личности.

Чрезвычайно сложная, использующая централизованное планирование общественно-экономическая система может находиться на плаву лишь до тех пор, пока люди в нее верят. После того как в январе 1924 г., приведя всех в замешательство, умер Владимир Ильич Ульянов, известный как Ленин, после двух лет все нараставших ожесточенных столкновений, которые тщательно скрывались от народа, функционеры партии большевиков признали, что требовать, чтобы население верило в марксизм, диалектический материализм или любую другую абстракцию вроде этой, – значит проиграть. Что на самом деле вызывало лояльность людей – так это личность вождя. Как сказал Троцкий, «мы спросили себя с тревогой, как люди – не члены партии примут эту весть – крестьяне, бойцы Красной армии. Ведь в нашем правительственном аппарате крестьянин верит прежде всего в Ленина». Поэтому ответом руководящих партийных кадров стало установление культа Ленина, а позднее Сталина, который на протяжении многих десятилетий служил тому, чтобы удерживать в целостности Советскую империю.