Вавилон. Сокрытая история

В том году вечеринка в саду была самой экстравагантной из всех, которые когда-либо устраивал Вавилон. Факультет купался в деньгах после визита в университет русского князя Александра в мае предыдущего года; остроумие и мастерство принявших князя переводчиков произвели на него такое впечатление, что он пожертвовал Вавилону тысячу фунтов стерлингов на любые нужды. Профессора тратили эти средства щедро, но непродуманно. В центре двора бодро играл струнный квартет, хотя все обходили его стороной, потому что из-за шума невозможно было разговаривать. По лужайке бродили полдюжины павлинов, которых, по слухам, привезли из Лондонского зоопарка, и клевали всех, кто одет в яркие цвета. По центру лужайки под шатром стояли три длинных стола с едой и напитками. Предлагались сэндвичи, пирожки, пестрая смесь шоколадных конфет и мороженое семи разных вкусов.

Студенты и преподаватели Вавилона толпились вокруг быстро нагревающихся бокалов с вином, болтая о всяких пустяках. Как и на всех прочих факультетах Оксфорда, в Институте перевода процветали внутреннее соперничество и ревность по поводу финансирования и назначений. Проблема усугублялась тем, что каждый переводчик считал свой язык более богатым, более поэтичным, более литературным и более пригодным для серебра, чем другие.

Вавилонские предрассудки были странными и запутанными. Романские языки считались более престижными на литературной кафедре[94], хотя арабский и китайский высоко ценились в силу того, что сильно отличались от всех других, в то время как языки, более близкие к английскому, такие как гэльский и валлийский, не вызывали почти никакого уважения. Поэтому даже пустяковые беседы становились опасными; очень легко было обидеть собеседника, выказав слишком много или слишком мало энтузиазма по поводу его исследований.

Среди гостей расхаживал преподобный Фредерик Чарльз Пламтр, декан факультета, и совершенно очевидно, каждому предстояло пожать ему руку, притвориться, будто они верят, что он их помнит, хотя он явно понятия не имел, как их зовут, и выдержать до боли банальный разговор о том, откуда они родом и что изучают, прежде чем он пойдет дальше.

И все это длилось невыносимо долгие три часа, потому что никто не мог уйти, пока не закончится банкет. Места были распределены, и отсутствие сразу бросилось бы в глаза. Придется остаться до заката, пока не произнесут все тосты, а ученым и студентам не надоест притворяться, что они безумно рады общению.

Это просто катастрофа, решил Робин, оглядевшись. Лучше было не приходить. Глупое решение. Робин заметил, как один аспирант трижды задал Виктуар вопрос, прежде чем она наконец обратила на него внимание. Летти стояла в углу и пила холодную воду стакан за стаканом, на ее лбу выступила испарина. Рами держался лучше всех, беседуя с группой первокурсников, засыпавших его вопросами о путешествии, но, когда Робин проходил мимо, Рами разразился таким резким, истерическим смехом, что напугал его.

Когда Робин окинул взглядом собравшуюся на лужайке толпу людей, у него закружилась голова. Это безумие, подумал он, полное безумие, что он стоит здесь, среди профессоров, с бокалом вина в руке, скрывая правду о том, что убил одного из них. Он подошел к столам с закусками и наполнил небольшую тарелку, просто чтобы чем-то заняться, хотя при одной только мысли о тарталетке во рту его затошнило.

– Вы хорошо себя чувствуете?

Он подскочил и обернулся. Это были профессора де Вриз и Плейфер. Они встали по обе стороны от него, как тюремщики. Робин сморгнул, пытаясь изобразить вежливую улыбку.

– Господа.

– Вы прямо-таки взмокли от пота. – Профессор Плейфер встревоженно изучил его лицо. – И у вас огромные синяки под глазами, Свифт. Вы вообще спите?

– Это все разница во времени, – брякнул Робин. – Мы не… мы еще не отрегулировали график сна, как следовало бы. И к тому же измотаны… э-э-э… чтением.

К его изумлению, профессор Плейфер сочувственно кивнул.

– Понятно. Знаете, как говорят – слово «студент» образовано от studere, что означает «методично и усердно заниматься». Если вы не ощущаете себя гвоздем, по которому постоянно бьют молотком, значит, недостаточно усердны.

– Точно, – сказал Робин.

Он решил, что нужно выглядеть скучным, тогда они потеряют интерес и отстанут.

– Поездка была удачной? – поинтересовался профессор де Вриз.

– Думаю… – Робин откашлялся. – Она оказалась более важной, чем мы ожидали. И мы рады вернуться обратно.

– А то я не знаю. Международные дела ужасно изматывают. – Профессор Плейфер указал на тарелку в руке Робина. – Как вижу, вы нашли мои изобретения. Ну же, попробуйте.

Робину пришлось откликнуться на просьбу и откусить тарталетку.

– Хороши, не правда ли? – Профессор Плейфер пристально смотрел, как он жует. – Они на серебре. Чудесная словесная пара, на которую я наткнулся во время отпуска в Риме. Pomodoro – довольно любопытное описание томата, означает «золотое яблоко». А если добавить французское pomme d’amour, то получится богатый смысл, которого и в помине нет в английском…