Вавилон. Сокрытая история

Но голосование еще не состоялось. Лорды в парламенте пока колебались, не решаясь бросить такие силы ради столь далекого и беспрецедентного предприятия. Однако речь шла о серебре. Победа над Китаем открыла бы Британской империи доступ к самым большим запасам серебра в мире, которое позволит военным кораблям плыть быстрее, а пушкам стрелять дальше и точнее. Если парламент предпочтет войну, будущее колоний во всем мире трудно даже представить. Британия, овладевшая богатствами Китая, сможет осуществить любые планы в отношении Африки, Азии и Южной Америки, которые до сих пор оставались несбыточными мечтами.

– Но прямо сейчас мы ничего не можем сделать с этим заговором, – сказал Гриффин. – И не можем мыслить в масштабах глобальной революции, потому что нас слишком мало. Сейчас мы должны сосредоточиться на том, чтобы остановить вторжение в Кантон, а только после этого говорить о чем-то другом. Если Англия победит – а она обязательно победит, в этом нет сомнений, – то получит почти бесконечный запас серебра на обозримое будущее. Если нет, запасы серебра иссякнут, а имперские возможности значительно сократятся. Вот и все. Все остальное несущественно.

Он постучал по доске, на которой в разных колонках были записаны фамилии лордов.

– Палата общин еще не проголосовала. Дебаты еще открыты. Есть и сильная антивоенная фракция, которую возглавляют сэр Джеймс Грэм, виконт Махон и Уильям Гладстон. Замечательно, что Гладстон на нашей стороне – он ненавидит опиум больше, чем кто-либо другой; кажется, его сестра пристрастилась к лаудануму.

– Но на кону стоит и внутренняя политика, – объяснила Кэти. – Правительство Мельбурна столкнулось с политическим кризисом внутри страны. Виги едва пережили вотум недоверия, так что теперь они ходят по тонкому канату между консерваторами и радикалами, это усугубляется проблемами во внешней торговле с Мексикой, Аргентиной и Аравией…

– Как жаль, – сказал Рами. – И что же тогда делать?

Кэти нетерпеливо махнула рукой.

– Суть в том, что радикалам и избирателям с севера нужна нормальная заморская торговля, а вигам необходимо сохранить поддержку радикалов в противовес тори. И поможет в этом демонстрация силы в связи с опиумным кризисом. Однако голосование будет в любом случае напряженным.

Энтони показал на доску.

– В таком случае наша миссия заключается в том, чтобы получить достаточно голосов против войны.

– Просто для ясности, – медленно произнес Рами, – вы собираетесь стать лоббистами?

– Вот именно, – ответил Энтони. – Мы должны убедить их, что война противоречит интересам избирателей. Это непросто, потому что война влияет на разные классы неодинаково. Очевидно, что выкачивание серебра из Китая сулит огромные барыши для тех, у кого уже есть деньги. Но существует также мнение, что чем больше серебра, тем хуже для рабочего класса. Снабженный серебряной пластиной станок лишает работы дюжину ткачей; вот почему они постоянно бастуют. Это веский аргумент для радикала, чтобы проголосовать против.

– Так вы нацелились на Палату лордов? – уточнил Робин. – Не на простых граждан?

– Хороший вопрос, – сказал Энтони. – Именно лорды принимают решения, это так, но определенное давление со стороны прессы и широкой публики может качнуть чашу весов. Фокус в том, чтобы заставить обычного лондонца волноваться из-за войны, о которой он вряд ли что-либо слышал.

– Обратитесь к их человечности и сочувствию к угнетенным, – предложила Летти.

– Ха! – сказал Рами. – Ха-ха-ха!

– Мне просто кажется, что не нужно вести себя слишком агрессивно, – напирала Летти. – В смысле, вы ведь даже не пытались вынести эту тему на публику. Вы никогда не задумывались, что мягкостью добьетесь большего?

– Мягкость – синоним мягкотелости, – отрезал Гриффин. – Нам не нужна мягкость.

– Но общественное мнение о Китае податливо, – вмешался Энтони. – Большинство лондонцев выступают против торговли опиумом, и в газетах довольно много сочувственных статей в адрес наместника Линя. Моралисты и религиозные консерваторы в Англии имеют вес. Вопрос в том, как заставить их беспокоиться об этом настолько, чтобы оказать давление на парламент. Непопулярные войны велись и по менее серьезным причинам.

– Касаемо того, как распалить общественное негодование, есть у меня одна идея, – сказал Гриффин. – Словесная пара «полемика» и греческое «полемос», означающее, разумеется…

– Войну, – вставил Рами.

– Точно.

– То есть получаем войну идей. – Рами нахмурился. – И каково действие этой словесной пары?

– Мы работаем над этим и пока не закончили. Если удастся соединить это семантическое искажение с правильным реципиентом, что-нибудь да получится. Проблема в том, что мы ничего не добьемся, пока значительное число людей не поймет, чего мы добиваемся. Большинство англичан не понимают, что нужно вообще за что-то бороться. Для них война – нечто далекое, и она может принести лишь пользу, нет смысла о ней беспокоиться. Они не понимают, насколько война жестока, какое развязывает насилие. Они не знают, во что превращает людей опиум.

– Такими аргументами никого не убедить, – сказал Робин.

– Почему?