Вавилон. Сокрытая история

Пока что баррикады сдерживали натиск, хотя стычки становились все ожесточеннее. Сначала забастовщики Эйбела Гудфеллоу только оборонялись, сидя за баррикадами. Они укрепляли баррикады, налаживали снабжение, но не провоцировали гвардейцев. А теперь по улицам потекла кровь. Солдаты регулярно обстреливали баррикады, а забастовщики давали сдачи. Они сделали зажигательные снаряды из бутылок с маслом и швыряли их в лагеря военных. Забирались на крышу Рэдклиффской и Бодлианской библиотек и оттуда поливали войска кипятком и закидывали камнями.

Казалось бы, силы неравны – гражданские против гвардии. Теоретически противостояние не должно было продлиться и неделю. Но многие люди Эйбела были закаленными ветеранами, которых уволили из армии после победы над Наполеоном, и в результате они оказались на грани нищеты. Они знали, где найти оружие. И знали, как с ним обращаться.

Переводчики помогали им. Виктуар, пылкая почитательница французской революционной литературы, составила словесную пару «élan – энергия». Французское élan означало также особый революционный запал, его корни прослеживались до латинского lancea, означающего «бросать копье». Таким образом, оно ассоциировалось с броском и импульсом, и именно это скрытое искажение, возникающее при переводе, помогало снарядам забастовщиков лететь дальше и быть точнее и мощнее, чем обычные кирпичи и булыжники.

Другие, более масштабные идеи не принесли плодов. Слово «совращать», seduce, произошло от латинского seducere, означающего «сбивать с пути», а в конце XV века у него появилось значение «убеждать кого-либо изменить кому-то». Словесная пара выглядела многообещающей, но они не могли придумать, как ее использовать, не отправляя девушек на передовую, чего никто не смел предложить, или не переодевая мужчин Эйбела в женскую одежду, хотя это вряд ли помогло бы. Кроме того, немецкое слово Nachtmahr, теперь редко используемое, означало «кошмар», а также относилось к злобному существу, сидящему на груди спящего. Эксперименты показали, что словесная пара «Nachtmahr – кошмар» усугубляла кошмарные сны, но, похоже, не могла их вызвать.

Однажды утром Эйбел вошел в вестибюль с несколькими длинными свертками.

– Кто-нибудь из вас умеет стрелять? – поинтересовался он.

Робин представил, как целится из винтовки в живого человека и спускает курок. И не был уверен, что у него получится.

– Не очень хорошо.

– Из этого – нет, – ответила Виктуар.

– Тогда предлагаю расставить здесь моих людей, – сказал Эйбел. – Здесь самый лучший обзор. Жаль будет не воспользоваться.

Шли дни, и баррикады держались. Робин не переставал удивляться, почему они не рассыпались под почти непрерывным обстрелом, но Эйбел не сомневался, что продержится сколько нужно, и продолжал собирать материалы для ремонта поврежденных участков.

– Это потому что мы построили их в форме буквы V, – объяснил он. – Пушечное ядро попадает в выступ и только плотнее утрамбовывает баррикаду.

Робин был настроен скептически.

– Они все равно не простоят вечно.

– Наверное.

– И что будет, когда их все-таки прорвут? – спросил Робин. – Вы сбежите? Или будете стоять насмерть?

Пару секунд Эйбел молчал.

– На баррикадах во Франции революционеры шли на солдат, разрывая на груди рубахи, и кричали им, чтобы стреляли, если посмеют.

– И они стреляли?

– Иногда. Иногда стреляли и убивали всех. Но бывало и по-другому. Только представьте. Ты смотришь кому-то в глаза. Он примерно твой ровесник или моложе. Из того же города. Может, из того же района. Ты даже знаком с ним или помнишь в лицо. Станешь ли ты стрелять?

– Наверное, нет, – признал Робин, хотя голосок в его голове нашептывал: «А Летти выстрелила».

– У совести каждого солдата есть предел, – сказал Эйбел. – Думаю, они попытаются нас арестовать. Но стрелять в простых горожан? Устроить бойню? Сомневаюсь. Но мы вынудим их принимать решение. И посмотрим, что будет.

Скоро все должно было кончиться. По ночам, глядя на город, освещенный пылающими факелами и ярко горящими запальниками пушек, они пытались приободрить друг друга. Нужно продержаться только до субботы. Дольше парламент не выдержит. Никто не допустит, чтобы рухнул Вестминстерский мост.

Они пытались представить, как может выглядеть прекращение огня. Следует ли составить договор с условиями амнистии? Юсуф взял это на себя, написав договор, спасающий их от виселицы. Когда башня снова начнет нормально функционировать, будут ли они в ней работать? Какой будет стипендия в эпоху заката империи, когда запасы серебра в Британии истощатся? Раньше они никогда не задумывались над этими вопросами, но теперь, когда конец забастовки был неминуем, успокаивались, лишь пытаясь предсказать будущее в таких подробностях, что оно начинало казаться возможным.

Однако Робин не мог в этом участвовать. Он не выносил эти разговоры и каждый раз находил предлог, чтобы от них увильнуть.