Вавилонская башня

В утро восхождения вся вторая платформа от края и до края была уставлена крепкими двухколесными повозками, выстроенными в ряды. Большая часть из них была загружена всевозможной снедью: мешки с ячменем, пшеницей, чечевицей, луком, финиками, огурцами, лепешками, сушеной рыбой. Без счета громадные глиняные кувшины с водой, пальмовым вином, пивом, козлиным молоком и пальмовым маслом. Другие возки были загружены добром, словно только что с базара: бронзовыми сосудами, камышовыми корзинами, полотном, деревянными скамейками и столами. Здесь же стояли откормленный бык и козел, несколько жрецов прилаживали им шоры, чтобы животные не видели края тропы и не боялись высоты. Когда они доберутся до вершины, животных принесут в жертву. Там же стояли повозки, груженные кирками и кувалдами рудокопов, с кузнечным инструментом. Еще мастер потребовал доставить множество повозок с дровами и снопами камыша. Лугатум стоял у возка, подтягивая веревки, которыми были привязаны дрова. Хиллалум подошел к нему.

— Откуда взялось это дерево? Я не видел лесов с того дня, как мы оставили Элам.

— Это из северных лесов. Их посадили, когда башню только начали строить. Срубленные деревья сплавляют вниз по Евфрату.

— Вы посадили целый лес? — Хиллалум был потрясен.

— И так вот получили все необходимое дерево?

— Большую часть. На севере были вырублены целые чащобы, а бревна сплавляли вниз по реке. Лугатум проверил колеса повозки, откупорил небольшую кожаную фляжку и полил немного масла между осью и колесом. К ним протискивался Нанни, глядя на улицы Вавилона, лежавшие внизу.

— Никогда еще я не был так высоко, чтобы увидеть сверху целый город.

— И я тоже, — ответил Хиллалум. Лугатум лишь усмехнулся.

— Пошли. Все повозки уже готовы. Вскоре всех людей поделили, по двое на каждую повозку. К повозке крепилось две оглобли с веревочной упряжью. Рудокопов чередовали с опытными людьми, чтобы караван шел в нужном ритме. Лугатум с напарником тянули свой возок сразу за Хиллалумом с Нанни.

— И помните, — объяснял Лугатум, — между вами и передней повозкой было десять локтей. На поворотах тянет только правый, так что каждый час будете меняться. Люди уже потянули свои повозки вверх по пандусу. Хиллалум с Нанни нагнулись, перебросили веревки через плечо, выпрямились, подняв передний край повозки вверх.

— Пошли! — скомандовал Лугатум. Они налегли на веревки и повозка тронулась. Когда она сдвинулась с места, тянуть оказалось не очень тяжело, и они медленно закружились вокруг башни, приближаясь к пандусу. На подъеме снова пришлось подналечь.

— Это что, легкая повозка? — пробормотал Хиллалум. Дорога была чуть шире повозки, как раз, чтобы между повозкой и стеной мог пройти один человек. Она была покрыта кирпичом, в котором за много столетий колеса проели две глубокие колеи. Над головами возчиков вздымался свод, сложенный из широких квадратных кирпичей. Колонны справа были достаточно широкими, чтобы дорога походила на тоннель. Если не смотреть вправо, то даже не чувствовалось, что находишься на башне.

— Ты не поешь, когда долбишь шахту? — окликнул Лугатум.

— Если порода легкая.

— Тогда спой песню рудокопов. Пожелание долетело до слуха других рудокопов, и вскоре вся группа уже пела.

Тени укорачивались, и они поднимались все выше и выше. Вокруг был только свежий воздух, и здесь, в тени колонн, было куда прохладнее, чем внизу, на узеньких улочках города, где полуденная жара убивала ящериц, перебегавших дорогу. Если выглянуть через край, было видно темный Евфрат, зеленые поля, тянущиеся на целые лиги, пересеченные поблескивающими под солнцем каналами. Вавилон был занятным лабиринтом тесных улиц и зданий, ослепительно сияющих гипсовой побелкой; он становился все меньше и меньше, прижимаясь к основанию башни. Хиллалум снова тянул справа, ближе к краю, когда услышал какие-то крики с нижнего уровня. Он подумал, что следовало бы остановиться и посмотреть вниз, но не хотел прерывать движения. Потом, через край он все равно не рассмотрит как следует, что же там случилось.

— Что там такое? — обернулся он к Лугатуму.

— Кто-то из твоих друзей-рудокопов испугался высоты. Такое случается у тех, кто поднимается в первый раз. Такие ложатся на пол и не могут подниматься дальше. Но так низко это случается с немногими. Хиллалум понял его.

— Нам знакомо подобное, у рудокопов-учеников. Некоторые не могут спуститься в шахту, боятся, что их завалит.

— Правда? Никогда не слыхал про такое. А ты как чувствуешь себя на высоте?

— Ничего. Хиллалум покосился на Нанни, и оба поняли, что это не совсем так.

— Ладони потеют, ага? — прошептал Нанни. Хиллалум потер ладони о грубые волокна веревки и кивнул.

— У меня тоже, когда я шел с краю.

— Может быть, нам тоже шоры надеть, как быку с козлом? — ухмыльнулся Хиллалум.

— Как ты думаешь, когда поднимемся выше, мы тоже испугаемся высоты?

Хиллалум подумал. Один из их друзей почувствовал страх высоты так скоро; это не сулило ничего хорошего. Он отогнал эту мысль: тысячи людей поднимаются безо всякого страха и будет глупо, если страх одного рудокопа заразит всех.