Вавилонские ночи

Она кивнула. Перек направился в туалет, чтобы все там подготовить, но сначала заглянул в свою комнату, выдрал несколько страниц из Библии и сунул их в карман. Оказавшись наконец в туалете, он поднял крышку унитаза и поставил неподалеку миску с водой, чтоб мать потом подмылась. Потом вернулся в гостиную и практически дотащил ее до туалета, снял памперс и усадил на унитаз. Он отвернулся и подождал, пока она закончит свои громкие и водянистые отправления, потом снова повернулся к ней, помог ей встать и наклониться, а затем аккуратно подтер ей зад теми самыми страницами из Библии, выбросил их в унитаз и смыл, прежде чем она успела их увидеть. Памперс она уже подмочила, поэтому пришлось надеть свежий. Маман вполне могла бы справиться со всем этим и без посторонней помощи, но предпочитала эксплуатировать сына. Перек проводил ее обратно в гостиную и снова водрузил на стул.

— Ты куда?

— К себе в комнату.

— А чем ты там занимаешься? Чем-нибудь грязным?

— Нет, маман.

— Ты что, врешь мне? Ты же мужчина. Все мужчины трогают себя, как животные. Это омерзительно.

— Нет, маман. Я просто читаю.

— Всякую грязь, наверное. Держи в поле зрения Библию. Пусть она почаще попадается тебе на глаза, это послужит тебе напоминанием.

— Да, маман, — сказал он.

Комната Перека была стерильной, как келья монаха. Там стояла узкая койка с одеялом и маленькой подушкой. Письменный стол и стул. Рядом с кроватью — тумбочка с ночником. Над кроватью висело распятие. На стенах — ни фотографий, ни плакатов, ни каких-либо иных проявлений, которые говорили бы о его прошлом или характере. Маман бы этого не одобрила, а самому Переку было плевать. Он тут только спал. Настоящая жизнь проходила не здесь. Он прилег на кровать и уставился в потолок, выжидая.

Через полчаса Перек спустился в гостиную — маман уже спала. Он подошел к ней, схватил за волосы и встряхнул. Она что-то промычала, но не проснулась. Вернувшись к себе, Перек захлопнул и запер дверь — так, на всякий случай. Потом открыл дверцу гардероба, отодвинул в сторону висящую одежду, взял стул, который стоял возле письменного стола, и перенес его в шкаф. Встав на стул, Перек потянулся, открыл маленькую потайную дверцу и взобрался в единственное место, где он чувствовал себя живым.

Мир Анны.

Чердак был слишком низким, чтобы выпрямиться в полный рост, но Перек оборудовал его всем необходимым. Подушки, старый компьютер и принтер. Видеоплеер с наушниками. Стопки дисков — главным образом записи с Анной. Повсюду были развешаны на кнопках распечатанные на принтере фотографии Анны Мэйхью на разных этапах ее карьеры, афиши с ее изображениями, статьи о ней.

Перек уселся на подушку перед компьютером, включил его, подсоединился к Интернету и привычно набрал в поисковике «Анна Мэйхью». Сегодня появилось новое сообщение о том, что Анна собирается почтить своим присутствием открытие отремонтированного кинотеатра, где крутили классику. Перек сохранил текст.

В Гугле можно найти что угодно. Замечательная штука.

Потом он произвел поиск по изображениям. Экран заполнился ее крошечными портретами. Перек расслабился. Достал коробку и извлек оттуда фотографии с обнаженной Анной, заляпанные кровью. Дрожащими пальцами дотронулся до снимков. Разделся. Его тощее голое тело было покрыто маленькими шрамами. Перек лег на пол и стал мастурбировать, держа фотографии на уровне груди. Потом еще разок поколотил себя кулаками. Когда делаешь такие вещи, приходится расплачиваться. Перек не верил в Бога, но, чтобы утратить чистоту, Бог и не нужен. Необходимо поддерживать равновесие. Он достал отцовскую опасную бритву, единственное, что осталось ему от старика. Ступни были уже испещрены небольшими порезами, которые весь день кровоточили, и теперь подошвы приобрели цвет охры. Он сделал еще по одному болезненному разрезу на каждой ноге. Завтра ему снова придется страдать, но дело того стоило.

ГЛАВА 14