Вавилонские сестры и другие постчеловеки

Не прибегая к помощи телепортации, а лишь скользя вдоль гравитационных линий планеты, на землю с небес быстро спускался какой-то ангел. Войдя стрелой в воду, он тут же вынырнул на поверхность – но, увы, с пустыми руками, чего Фабиола никогда не ожидала от небесного спасителя. Он явно колебался.

– Ну давай же! – изо всех сил крикнула Фабиола.

Ангел снова камнем рухнул в бурный поток. Через несколько секунд он вынырнул из воды, держа в руках человеческое тело, и вместе со своей ношей повис над Фабиолой – чем-то напоминая орла, яростно вцепившегося в добычу. С ангела ручьями струилась вода, и в следующее мгновение он выпустил из рук бездыханное тело Брюстера; оно с влажным шлепком упало на траву.

– Я ему помогу! Доставай Рэнда! Рэнда!

Ангел повернул свой бесстрастный иконописный лик и посмотрел на земную женщину, затем вновь перевел взгляд на Брюстера. Оставив без внимания приказание Фабиолы, небесный спаситель погрузил целительные руки в грудь утопленника.

Фабиола принялась в отчаянии колотить ангела кулаками по спине.

– Нет! Нет! Я сама оживлю его! Помоги Рэнду!

Но ангел упрямо продолжал возвращать к жизни Брюстера. Только когда того вырвало речной водой, а из горла со свистом начало вырываться частое дыхание, бесстрастный спаситель взмыл в воздух и нырнул в реку.

Вернулся он спустя пять минут вместе с телом Рэнда.

Фабиола помогла Брюстеру присесть. Тот, судя по всему, плохо осознавал происходящее, словно отказываясь верить, как такое светопреставление могло случиться в его любимом природном раю. Фабиола бросила взгляд на парящего в воздухе ангела, на руках которого беспомощно обвисло тело Рэнда.

– Неужели ты не видишь, что у него погиб мозг, – произнесла Фабиола с суровой грустью в голосе. – Ни ты, ни я ничем не можем ему помочь. Немедленно телепортируйся и отнеси его в медицинский центр. Может, врачи сумеют восстановить нейронные связи.

Но вместо того, чтобы повиноваться ей, ангел опустил Рэнда к ее ногам и взял на руки Брюстера. В следующее мгновение оба исчезли.

Фабиола погладила Рэнда по лбу и заплакала.

– Так это была ты, Шелли? Ответь, это была ты? Ты не дождалась тогда ответа на свой вопрос. Мне было страшно умирать подо льдом замерзшей реки. Боль была такая, что не передать словами. Но сейчас мне куда больнее жить.

НЕПОКОРНАЯ КНИГА

Перевод. Т. Бушуева, 2006.

После смерти Мастера Библиопереплетчика (МБ) Винсента Холбрука возникли немалые трудности – например, настоятельно встал вопрос, как лучше распорядиться принадлежавшей ему обширной библиотекой. Наследники его ветхого имущества были лишены сентиментальности. Никто из них не озаботился раздумьями о ежедневных потребностях огромной коллекции оставшихся без присмотра книг. Разношерстная братия правопреемников – всевозможные троюродные братья, внучатые племянники, а также бывшие зятья, свояки, шурины и девери, оставшиеся от многочисленных браков двух его ветреных сестер Марлис и Таффи, – все до единого были бесповоротно невежественны. Никто из них не имел желания взять на себя ответственность даже за небольшую часть коллекции, насчитывавшей около пяти сотен томов, забытых и заброшенных после кончины их хозяина. Помимо всего прочего так было потому, что эгоистичные наследники в силу вопиющей своей ограниченности просто не представляли себе способы применения этих загадочных предметов. (Дело осложнялось еще и тем, что пропал принадлежавший покойнику Каталог, так что точное число экземпляров назвать было невозможно.)

Худосочный и не вполне здоровый, склонный в свои сто с лишним лет к затворничеству (впрочем, он и так был обречен по причине церебральной аневризмы, вовремя не диагностированной заглючившим домашним гомеобоксом, и вряд ли бы дожил до третьего столетия), предпочитавший старомодную, нерегенерируемую одежду, на которой была хорошо видна каждая капля соуса или слюны, натекавшей по причине вечной жвачки во рту, Холбрук был искренне предан своей библиотеке, тратя на нее почти все средства. Жил он в огромном, обветшавшем, похожем на пещеру особняке, носившем название Рюльроальд, и один вид этого запущенного жилища свидетельствовал о более чем скромном достатке его обитателя. А вот книжарня Холбрука была первоклассной и являлась предметом вечной зависти его коллег.

Время от времени, когда библиотекарь еще был жив, в рядах его безразличных наследников раздавалось приглушенное ворчание по поводу того, что, мол, старик живет не по средствам, тратя деньги – по большому счету их деньги – на такое эгоистичное хобби, но даже эти разговоры не могли лишить старого библиофила самообладания или воодушевления. Ему даже удавалось не обращать внимания на выходки одной особо обиженной племянницы, которая в припадке помутнения рассудка, очевидном всем, кроме нее самой, с пеной у рта обвиняла Холбрука в том, что ему-де доставляет немалое удовольствие играть на нервах близких родственников. Иначе зачем он продолжает безрассудно расточать их тающее с каждым часом наследство на покупку новых томов и размножение уже существующих?