Важнее, чем политика

Тогда я чуть было не посмеялся над его словами, потому что все было хорошо, мы ездили за границу, в Японии даже клуб любителей БДТ был. Оказалось, Товстоногов прав. Раньше, например, если артист Московского художественного театра переходил в Малый, это расценивалось как предательство. Никто не мог себе представить артистку Пашенную, великую русскую артистку, на сцене МХАТа. Это были разные миры, разные галактики. А сейчас артист Миронов играет в Художественном, в Вахтанговском, у меня, там, сям. Значит, исчезло что-то очень важное, что было свойственно каждому из этих театров. И для того чтобы сохранить и возобновить эту серебряную нить, протянуть ее из прошлого в будущее, необходима театральная реформа. Необходимо дать возможность артистам, режиссерам сплачиваться в коллективы, которые не разорвать.

Это я прекрасно понимаю. Но еще яснее понимаю, что государство не хочет платить деньги. Им хочется покупать шестиэтажные яхты и куски Лондона вместе с футбольными командами и обладать сороками миллиардами долларов им тоже хочется. И мне тоже этого хотелось бы, наверное, если бы я был на их месте. Но, к сожалению, я не на их месте нахожусь – или к счастью. Поэтому что надо? Создать вначале поле меценатства. Это меценатское поле жертвователей и будет обеспечивать жизнедеятельность театров, художников, писателей. Но государство должно на себя взять обязанность по сохранению одного, двух или трех образцовых театров. Не более. Но и не менее. Иначе наше театральное дело рассыплется.

Знаете, я приехал в свое время на гастроли в Мадрид. И первым делом, ступив на мадридскую землю, спросил: «Ну, куда пойдем, в какой театр»? Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Кальдерон… А мне сказали: «У нас в Мадриде театров нет». «Как нет»? «У нас нет ни одного театра. Только кабаре». Оказывается, невыгодно иметь театры. И они все погибли. Остались одни безумцы, которые бесплатно ставят «Вишневый сад» с группой энтузиастов. Погиб испанский театр, величайший театр, в результате капитализации всей страны. Там об этом не подумали, но мы-то должны думать об этом.

И поскольку вы будущие и настоящие экономисты, призываю вас задуматься об этом, потому что без подлинного кинематографа, без театра, без живописи, без литературы погибнем мы все. Мы сейчас топчем ту самую бабочку, о которой говорил Рей Бредбери. Топчем. Надо об этом думать, ибо это очень серьезно, чтобы работник культуры мог пройти между Сциллой государственного заказа и Харибдой делания бабок.

Голос с трибуны. Евгений Ясин. Власть, деньги – все это нужно. Так уж устроен мир, что без них люди жить не могут. Но экономика вещь жестокая; если не снабдить ее какими-то ограничениями, она будет все время разносить нас в пух и прах. А про власть и так понятно. Так вот, культура как раз и позволяет жить в обществе, влияя и на то, как ведут себя деньги, и на то, как ведет себя власть. Если не вводить человека в рамки, связанные с культурой, не одухотворять его жизнь, он действительно превращается в постыдное животное.

Олег Басилашвили (уважительно-недоуменно). Но как обеспечить все это экономически?

Евгений Ясин (уважительно-настойчиво). Вот в зале сидит Дмитрий Борисович Зимин, основатель «Билайна». Он подает пример, как это надо делать. Он человек из русской старообрядческой семьи (хотя никогда не говорит о том, что руководствуется идеалами своих предков). И большую часть своего состояния вложил в фонд «Династия», цель которого – поддержка науки. Каждый богатый человек, даже если он является владельцем «Челси», рано или поздно приходит к пониманию, что все это прах. Ты сегодня есть, владеешь мощной империей, а завтра… надо о душе подумать, о живом чувстве, том самом, которое в «Синей птице», понимаете?