Важное время

А с утра все началось как обычно – тренировка, построение, бег и прыжки под крики Хака Стурра. Все как обычно. Только Йолташа нет. Юркхи пару раз пытался пошутить, что я перетаскал вчера слишком много птичьего дерьма и оттого такой потерянный. Но шутку не поддержали, и она увяла. Кстати, с мешками управился Тумма: он по просьбе Либурха ночью оттащил-таки «голубиную» ношу в подвал. Тогда библиотекарь и поведал темнокожему другу про пропавшего горца.

Обед прошел в тягостном молчании. Приятели не понимали причины грусти, а уныние оказалось заразным. Даже Булгуня без всякой охоты ковырял ложкой в тарелке. Мы направились обратно в школу на занятия Либурха.

«Как там старик? – подумал я. – И на обед в трапезную не явился. Ему ведь вчера тоже здорово досталось – немолодой уже, чтобы носиться по тоннелям от погони. Сходили, называется, в подземелье на лекцию!»

Перед входом образовалась небольшая толкучка. Бареан, идущий впереди, вдруг встал столбом, и я недовольно глянул на него. Друг весь побелел, сжал кулаки и уставился на старого учителя. В глазах плескался ужас. Что такое? Я перевел взгляд на Либурха. Тот сидел за столиком, бездумно уставившись на дальнюю стену. Темные круги под красными глазами, мятое лицо в резких глубоких морщинах. В руках старик вертел вчерашний подарок – простенький амулет из проволоки.

– Что случилось, друг? – Я силком вытащил Борю в коридор, не обращая внимания на возмущенный гул одноклассников, которым мы мешали пройти.

– Я же говорил! Говорил! – Бареан схватил меня за грудки и встряхивал при каждом слове. – Ему нельзя верить! Говорил!

– Кому? Либурху? – спросил я, высвобождаясь из хватки приятеля.

– Он слуга Безносого, – упавшим голосом поведал Бареан. Вид у островного царевича был немного безумным.

– С чего ты взял? – попытался отшутиться я, не совсем понимая, о чем речь. А после вспомнил своего преследователя, обезображенное лицо с отрезанным носом и вчерашних нападавших, укутанных в тряпье. – Безносый? Ты сказал – Безносый? Кто он такой? И что за слуга Безносого? – Теперь пришла моя очередь трясти Бареана.

– У него в руках амулет! Амулет слуги Безносого! – выдавил Боря, махнув рукой в сторону дверного проема.

– Ф-фух. – Я отпустил друга. – Амулет. Это я дал ему амулет, дружище! А побрякушку я снял с твоего убийцы, который гнался за мной в подземелье, – медленно сказал я другу, глядя в лицо. Постепенно смысл слов дошел до Бареана, и ужас покинул его. – Стой здесь.

Подбежав к Либурху, я наспех сообщил, что нам с Бареаном нужно отойти. Либурх поднял брови и медленно кивнул. По-моему, он не понял, что я ему сказал. Стараясь не встречаться глазами с любопытными взглядами учеников, я вышел из класса. В голове послышался голос Сплетника: «Рядом с козопасом свой человечек есть»… Наверняка этот человечек только что пялился на меня. Ничего, будет время – раздадим всем сестрам по серьгам.

– Идем. – Я потащил Бареана за собой. Когда здание школы осталось позади, я пояснил: – Беда у нас. Йолташ пропал под землей… Слуги Безносого напали.

Бареан вновь застыл, и я слегка подтолкнул друга вперед.

– Идем, идем. Помощь твоя нужна. Расскажешь, кто такой Безносый и что у него за слуги такие.

Йолташ

Йолташ пришел в себя. Голова гудела, глаза слезились, а во рту все ссохлось. Казалось, даже дыхание, и то царапает горло. Первым, что Йолташ увидел, были толстенные, в два пальца толщиной, железные прутья решетки от пола до потолка. Пленник дернулся, но тщетно. Руки заведены за спину, а сам горец валяется на каменном полу. В голове мягкими толчками затихает боль. Вставать не хотелось, но Йолташ подтянул колени к груди. Ноги не связаны. Уже хорошо. Оружие, меха и походные мелочи сняты вместе с поясом. Сапоги с засапожным ножом тоже отсутствуют. И кольчуги нет – оставили одну рубаху и штаны. Кое-как развернувшись, горец увидел кандалы на запястьях и ржавую цепь. Короткая цепь змеилась к стене, оканчиваясь широкой пластиной, вмурованной в кладку. Помимо кандалов руки плотно примотали друг к другу обычной веревкой.

«Как будто оков мало», – криво ухмыльнулся Йолташ.

Он еще раз поворочал головой туда-сюда, разминая шею, не обращая внимания на гул в ушах. Глаза по-прежнему немилосердно слезились, и пленник долго моргал, прогоняя сполохи и желтые круги. Вскоре смог разглядеть за прутьями решетки широкий коридор. Дневной свет лился откуда-то сверху и после темени подземелий казался благословением.

«Спасибо, Мать Предков, что хранишь своего сына», – вознес хвалу Йолташ и понял, что провалялся без памяти всю ночь. Голова загудела, но горец упрямо тряхнул шевелюрой, прогоняя боль.