Вчера

Но что, если я вычитываю из газет слишком многое? Может, Анна с Марком были просто друзьями. В конце концов, оба – студенты Кембриджа. Я бы тоже переживала, если бы мой друг исчез бесследно. Может, Марк потому и собрал эти заметки. Ну да, в день Тринити-бала я видела его с девушкой в красивом персиковом платье и белых перчатках. Но ведь это могло быть простым совпадением. В тот вечер в Кембридже проходило еще два бала. По городу могла разгуливать дюжина девушек в персиковых платьях и белых перчатках.

Не может быть, чтобы я видела в тот вечер Анну Мэй Уинчестер. Что именно она держала Марка за руку. Девушка, с которой он спал.

Или может?

Тут мне в голову приходит другая опасная возможность. Если Анна Мэй Уинчестер действительно была той девушкой, с которой спал Марк, то последней в вечер бала ее видела вовсе не соседка по квартире. Я, Клэр Эванс – в то время Клэр Буши, – видела, как она шла на бал в Тринити. Держала Марка за руку, а минутами позже его ударила.

В этом случае последним человеком, видевшим Анну в тот вечер, был Марк.

Черная безысходность вдруг заливает мне душу. Мне отчаянно хочется добыть хоть какие-нибудь факты из того двенадцатидневного вакуума. Какие угодно. Я встаю из-за стола и принимаюсь ходить взад-вперед по комнате, силясь утрясти информацию у себя в голове. Я строю рожи паутине в углу потолка в надежде, что это включит какую-нибудь ассоциацию. Я всматриваюсь в красное кирпичное здание за окном. Но внутри у меня только тьма и раздражающая пустота. Наверное, это просто невозможно – зачерпнуть то, что даже не пытался заучить с самого начала.

Я со вздохом возвращаюсь к столу и продолжаю перебирать бумаги из папки Марка. Останавливаюсь на паре счетов из кембриджской юридической фирмы под названием «Харрисон и К°» – «за оказанные услуги». Счета датированы 20 и 24 августа соответственно; один на 135 фунтов, другой на 229. Я спрашиваю себя, за каким чертом Марку понадобились услуги юридической фирмы. Еще там лежит счет за кольцо с двухкаратным солитером от ювелира Эрнеста Джонса, 13 июля 1995 года на общую сумму 1888 фунтов.

Я втягиваю в себя воздух и валюсь на койку.

Разве Марк не сделал мне предложение в 21:07 14 июля 1995 года на последнем этаже отеля «Де Вир», опустившись на одно колено и протянув кольцо с солитером? В отличие от событий той двенадцатидневной пустоты, этот факт выплывает из головы в ту же секунду. Дополнительный факт: я смотрела на ослепляющее кольцо, раскрыв рот и не в силах вымолвить слово. Но как только потрясение прошло и я поняла, что Марк действительно настроен на мне жениться, я оказалась на седьмом небе (хоть и постаралась изо всех сил скрыть это головокружение).

По случайности этот бриллиант все еще у меня на левой руке. Я столько лет носила кольцо, что забыла его снять, когда сказала Марку, что подаю на развод.

Закусив губу, я смотрю на сверкающий камень. Солитер переливается даже в тусклом свете, грани пронзают полумрак комнаты. Мне должно льстить, что двадцать лет назад Марк заплатил за него целых 1888 фунтов. Я ведь знаю из журнала «Космополитен», что мужчина должен потратить на обручальное кольцо не меньше двух месячных зарплат. Если в Тринити Марку платили всего 975 фунтов в семестр, он, чтобы купить это кольцо, должен был либо выпросить у кого-то деньги, либо одолжить их, либо глубоко залезть в личные сбережения.

Для меня.

Но любил ли он меня когда-нибудь по-настоящему? Или предложение было вызвано чем-то другим? Если с первого дня нашего знакомства я была нужна ему только для секса, почему он в конце концов предложил мне выйти за него замуж?

Кажется, я знаю ответы на эти вопросы. Невозможно игнорировать факты, которые я когда-то выучила.

Набрав воздуха, я пытаюсь стащить кольца с пальцев. Обручальное слезает легко, но свадебное отказывается двигаться с места. Двадцать лет замужества – это десять распухших пальцев, включая левый безымянный. Сжав зубы, я дергаю сильнее. К счастью, резким натирающим рывком этот золотой ободок удается снять.

Я кладу кольца на стол. Чувствую себя так, словно сняла с руки две огромные гири. Даже плечам становится легче.

Я чувствую странную свободу.

Но где-то в животе остается тревога. Вопросы и сомнения кружат над моим сознанием, точно стервятники, и отказываются улетать. Сегодня утром я была твердо уверена, что Марк не имеет отношения к смерти Софии Эйлинг. Марк не убийца, думала я. Он врун и подлец. Человек, который спит с посторонней женщиной, отнимая у своей жены счастье и разум.

Но теперь на ринг выходит пропавшая женщина.

Мне в голову приходит мысль.

Может, стоит спросить детектива – вдруг он укажет на причины пропажи мисс Уинчестер. Или даже высветит что-то в этой страшной тьме и пустоте у меня в голове. А по ходу дела я смогу задать ему пару каверзных вопросов о ночных похождениях моего мужа.

«Если кто-нибудь располагает информацией о ее местопребывании, настоятельно просим сообщить полиции».

Прошло двадцать лет, но лучше поздно, чем никогда.

Я достаю из сумки телефон. И в эту секунду стучат в дверь.

– Входите, – говорю я.