Вчера

В заросшем лилиями фойе меня приветствовал человек, похожий на лепрекона. Видом и запахом это место напоминало похоронное бюро.

Как вы нас нашли? – спросил он.

Клэр Эванс, сказала я.

А, ответил он, стукнув себя пальцем по носу и подмигнув. Я ждала, что он спросит: «Цветы или рассада?» Вместо этого он произнес:

Роман или рассказ?

Я удивленно на него уставилась.

То же, что и Клэр Эванс, выкрутилась я.

Тогда рассказ, кивнул он и указал на лестницу в подвал. Комната «В-112».

Отступать было поздно. Особенно когда дело повернулось столь неожиданным образом. Так что я спустилась в подвал. Двенадцать плохо различимых туповатых лиц повернулись в мою сторону, когда я не спеша вошла и уселась за стол, прогибавшийся под тяжестью блокнотов и тетрадей.

Добро пожаловать, сказал человек во главе стола. Слезящиеся глаза и тонкие усы. В нашем моно-литобъединении мы всегда рады новым членам. Последний новичок пришел к нам три года назад. Как вас зовут и что вы сейчас пишете?

Я моргнула, в голове на миг стало пусто. Но тут же пришло вдохновение: меня зовут Мариска ван Дайк, я пишу историю женщины, которая семнадцать лет провела в психиатрической лечебнице и хочет отомстить обидчикам.

Мило, сказала какая-то женщина. По теме близко к тому, над чем работает Клэр. Рассказ о моно, которая двадцать лет чувствует себя узницей в своем клаустрофобном браке, но потом разрывает кандалы.

Я уставилась на нее. Значит, в глубине своего жалкого умишка наша дорогая домохозяйка-моно пестует литературные амбиции.

Как вы следите за идеями и за тем, что приносит вдохновение? – спросил кто-то. Мы всегда открыты новым предложениям.

Идеи просто приходят мне в голову, сказала я, отчего лица в этой комнате сделались недоверчивыми. Посыпались новые вопросы – сначала я отвечала на них, вертясь на стуле, под конец же меня почти буквально с него стащили и вышвырнули за дверь. Случилось это после того, как кто-то спросил: вы не пробовали писать в дневник дважды в день, это работает?

Я и раз в день не всегда записываю, сказала я. Какое там дважды.

Большая ошибка, как говорится.

Огромная.

Она дуо, она хочет внедриться в нашу драгоценную группу, выдохнула какая-то женщина. С огромными от ужаса глазами. Ее нужно гнать, если это так.

Я не дуо, сказала я. Мне вообще не нужен дневник.

Она сумасшедшая! – завопил кто-то. Совсем свихнулась.

Все равно дуо! – воскликнул другой. Только ненормальная.

В нашем тесном литературном кружке не место неадекватным дуо, сказал человек во главе стола, скорбно поводя усами. Не могли бы вы нас покинуть, мисс ван Дайк?

Это вы неадекватные, сказала я, вставая со стула. А не я. Собрались писать, а сами даже читать толком не умеете. Долго вам придется ждать, чтобы кто-нибудь напечатал вашу моно-лажу.

Если бы взгляды могли убивать, я бы в этом Линтоне упала замертво. Но у меня хватило ума ретироваться. В прошлый раз, когда кто-то узнал, что я не веду дневник, дело кончилось Внешними Гебридами.

Итак, домохозяйка-моно надеется вылечить свою суицидальную депрессию, вывалив ее на бумагу. Как это убого. А может, она желает повторить литературный успех собственного мужа? Как это наивно.

Жаль, что сегодня обошлось без новой грязи. Просто убогий секретик. Лишнее подтверждение того, что она ничтожна и наивна одновременно. Могу спорить, двадцать лет назад, когда он решил на ней жениться, он этого не понимал.

Из чего следует, что он сам – такое же ничтожество.

14 февраля 2015 г.

Невероятно. Я чуть не упустила новую грязь.

Что за открытие! Что за радость!

Началось с того, что он позвонил сегодня утром. Отменить меня. И извиниться.

Он не сможет провести со мной Валентинов день, сказал он. Как бы ему ни хотелось. Как бы он ни фантазировал о том, чтобы попробовать это на кровати со столбиками.

Почему? – спросила я.

Только что позвонил представитель муниципалитета, сказал он. Мэр Кембриджа заболел, а значит, не сможет открывать в Гилдхолле благотворительный бал-маскарад, приуроченный ко Дню святого Валентина, как это было запланировано. Не согласится ли известный автор и житель Кембриджшира взять на себя столь почетную обязанность? Часть выручки от бала отчислят в благотворительный фонд, который автор всегда предпочитает.

Это важно, добавил он. Его политической кампании пойдет на пользу любая публичность.

Конечно, промурлыкала я. Хорошее редко случается по плану, разве нет? Разве можно упускать возможности, если они сами идут в руки? Приятного бала, дорогой. Маски чертовски подходят литераторам, ты согласен? Они ведь и сами любят прятать свою некомпетентность за цветистыми оборотами и кучей прилагательных. Проверь, чтобы «Кембридж ивнинг ньюс» сфотографировала тебя как нужно, милый. Не забудь показать им свои политические мускулы – или литературные грамоты.

Ты понимаешь меня лучше всех на свете, запел он в ответ. Ты самая проницательная. Самая умная.

Этот человек, несмотря на все свои грехи, умеет выбирать слова.

Ты мне льстишь, сказала я.

Давай встретимся в следующую субботу, там, где всегда, предложил он.