Вчера

Я по-прежнему считаю ее ненормальной. Человек в здравом уме не в состоянии наворотить эту сумасшедшую схему. Настолько извращенная и мощная интрига – всего лишь затем, чтобы раздавить другого человека. Дневник Софии не пройдет ни в одном суде. Факт: присяжные с опаской относятся к дневникам бывших пациентов психиатрических лечебниц. Я и сам все больше сомневаюсь, что его можно рассматривать как законную улику. Слишком там все извилисто и близко к абсурду.

Но что, если… что, если в нем все же есть зерно истины?

Крошечное.

Это зерно может пролить свет на личность ее убийцы. А моя работа, между прочим, состоит в том, чтобы узнать, кто убил Софию Эйлинг. Факт: никогда не терять из виду преступление. Мистер профессор Гризли много лет назад так и объявил в первую же минуту лекции, с которой начинался курс «Введение в криминологию». Слишком легко отвлечься на то, что не относится к делу, говорил он, размахивая для большей убедительности незажженной сигарой. Разве двадцать лет расследований, в том числе убийств, не научили меня хвататься за любую, даже самую слабую возможность? Разве не этот самый главный факт я усвоил лучше всех других за годы полицейской службы?

Стоит ли верить лежащему передо мной дневнику? София решила прибрать к рукам определенные страницы из дневников Марка и Клэр Эванс. Страницы, которые, как она считала, подтвердят, что Марк, подкупив медицинского эксперта, вынудил его скрыть истинную причину смерти своей дочери.

Этот посыл абсурден до нелепости. Он противоречит рациональному и фактологическому пониманию всего и вся. Однако сумасшедшей бабе, мозги которой, по ее словам, запоминают все, вполне под силу раскрутить столь диковинную схему. Тактику, на которую работает столь же страстное желание уничтожить.

Несколько секунд я изучаю шахматную доску у себя на столе, потом протягиваю руку и двигаю вперед черного ферзя. Ход усиливает давление на белого короля.

В дверь коротко стучат. Я поднимаю взгляд: снова Хэмиш, с глубокой морщиной на лбу. Вполне сопоставимой по размеру с той, что появилась у меня самого после последнего набега на дневник Софии.

– Я вышел на клерка из приемной комиссии университета, – говорит мой помощник. – Он был настолько любезен, что, несмотря на субботу, согласился зайти в свою контору на Трампингтон-стрит и посмотреть списки выпускников. Софии Алиссы Эйлинг в базе нет. Я попросил его на всякий случай проверить разные варианты написания имени. Но он все равно ничего не нашел. Он уверен, что у них не было такой студентки.

– Ага.

– Еще я поговорил с криминалистами, которые осматривали «фиат» мисс Эйлинг. Они нашли там пару интересных вещей.

Проклятье. Сердце с глухим стуком проваливается до самых оксфордских ботинок. Криминалисты сегодня тоже сверхстарательны.

– Багажник слегка влажный, говорят. Но это, скорее всего, из-за позавчерашней грозы. Еще они нашли на заднем сиденье несколько клочков зеленой травы.

– Это как раз неинтересно. – Я очень стараюсь говорить нейтрально. – Обрывки зеленой травы найдутся в любой кембриджской машине.

Хэмиш пожимает плечами.

– Они еще нашли несколько комков грязи на водительском сиденье и на коврике, – добавляет он. – Есть слегка сырые. Эйлинг, видимо, где-то гуляла под дождем.

– Гм…

– Четких отпечатков пальцев нет, к сожалению. Но в багажнике обнаружили пару длинных светлых волос. Оба от крашеной блондинки с темно-каштановыми корнями. ДНК та же, что у Эйлинг.

– Значит, она и есть та, про кого мы думаем, – говорю я.

– Именно.

– Тогда мне нужно от вас еще две вещи. Во-первых, не могли бы вы узнать, где находится сейчас дуо по имени Анна Мэй Уинчестер? Выпускница колледжа Люси Кавендиш, которая в девяносто пятом году пропадала девятнадцать дней, а потом явилась обратно. Я хочу знать, что с ней стало. Отдельно – не поменяла ли она имя.

– Хорошо.

– Во-вторых, не могли бы вы надавить на Мардж, чтобы она закончила протокол вскрытия как можно скорее? Нам просто необходимо знать хоть что-нибудь до конца дня.

– Почему вы так стремитесь закончить это дело до конца дня? – Хэмиш смотрит на меня прищуренным глазом. – Вы твердите об этом с самого утра.

– Потому что…

Проклятье. В голове вдруг стало пусто.

Хэмиш таращится на меня. Я слишком долго придумываю, что ответить. Нужно что-то сказать. Что угодно.

– Потому что… гм… на кону моя репутация.

Он дергает бровью.

– Подарить убийце один день, чтобы он мог скрыться, – значит подарить ему и второй, – продолжаю я, стараясь придать уверенности своему голосу. – И тогда мы его вообще никогда не поймаем.

– Ага, – кивает Хэмиш.

Но невозможно не заметить, какой опасной дугой выгнулась его нижняя губа.

– Обязательно запишите куда-нибудь эти факты.

– Да… конечно.

Он исчезает за дверью, рот его изогнут все так же скептически.

Черт. Черт. Черт. Было плохо, стало еще хуже. Две оплошности за два дня могут равняться карьерному самоубийству. Судя по виду, с которым Хэмиш выходил из моего кабинета, он что-то заподозрил. Или мне показалось?