ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.)

6 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК своим постановлением упразднил органы ВЧК, передав их уточненные и суженные функции созданному при НКВД Государственному политическому управлению (далее — ГПУ). В постановлении отмечалось: «Все общеуголовные дела по спекуляции, должностным и другим преступлениям, находящиеся до опубликования настоящего постановления в производстве ВЧК и ее органов, подлежат в 2-недельный срок передаче в ревтрибуналы и народные суды по принадлежности, и впредь все дела… подлежат разрешению исключительно в судебном порядке ревтрибуналами или народными судами по принадлежности».[210] Тем самым у вновь образованного органа следственные функции были сохранены только в области борьбы с контрреволюцией и шпионажем.

Правильность принятого руководством страны решения у отечественных юристов не вызывала сомнений. Вместе с этим высказывалось мнение, что в борьбе с должностными преступлениями, в особенности «в хозяйственной области… необходимо участие розыскного аппарата ГПУ… в форме секретного наблюдения, но все чисто следственные действия… уже более по плечу органам нормальной администрации и судебно-следственным органам».[211]

Более категорично свое мнение высказывали сотрудники ГПУ. Так, например, в конце февраля 1922 г. член Коллегии ГПУ Я. X. Петере обратился к В. И. Ленину с письмом, в котором указывал на несвоевременность ликвидации ВЧК, что привело к увеличению числа правонарушений в стране, на разного рода непорядки на железной дороге, в торговых, кооперативных и советских учреждениях, на взяточничество.[212]

Проведенный анализ показывает, что указанные реформы и реорганизации проводились на фоне бедственного положения сотрудников этих органов. Так, например, в записке В. Н. Манцева[213] к Ф. Э. Дзержинскому о тяжелом материальном положении сотрудников ГПУ Украины от 5 июля 1922 г. отмечалось: «Денежное вознаграждение, которое выплачивается сотруднику, мизерное так же, как продовольственный паек… Зарегистрирован ряд случаев самоубийств на почве голода и крайнего истощения. Я лично получил письмо от сотрудниц, в котором они пишут, что принуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голоду. Арестованы и расстреляны за насилия и грабежи десятки, если не сотни, сотрудников, и во всех случаях установлено, что идут на разбой из-за систематической голодовки».[214]

Не лучше обстояли дела с финансированием и в Наркомате юстиции. Так, в 1922 г. в государственном бюджете на долю НКЮ было предусмотрено прямых кредитов всего лишь на 5 млн. золотых рублей и оборотных на 16 млн. В среднем в месяц на каждый участок суда приходилось по 82 рубля золотом (для сравнения, судья в Англии в это время получал, в переводе на рубли, более четырех тысяч в месяц).[215] Это приводило к тому, что «отсутствие средств, канцелярских принадлежностей, несоответствие назначению судработников сильно отражается на работе».[216] Из-за невыплаты в течение нескольких месяцев денежного содержания работникам суда один судья по деревням собирал милостыню.[217] Через год, несмотря на принятие решения об увеличении оплаты труда «по 15 разряду ставок ответственных работников», положение не изменилось, «что довело работников юстиции до нищеты. Технический персонал беспрерывно уходит».[218] Как свидетельствует периодическая печать тех лет, в судах процветало взяточничество и различные должностные злоупотребления. В не менее сложном материальном положении были и сотрудники органов РКИ.

Анализ архивных документов позволяет сделать вывод, что в последующие годы финансирование этих органов стало стабилизироваться, но оставалось все же недостаточным. Так, в 1924 г. Ф. Э. Дзержинскому пришлось вести борьбу с Г. Я. Сокольниковым по вопросам о смете ОГПУ. Г. Я. Сокольников, будучи наркомом финансов, по мнению Ф. Э. Дзержинского, принижал роль и значение органов безопасности. Понимая трудности финансового положения страны, Ф. Э. Дзержинский шел на уменьшение сметы, сокращение аппарата ОГПУ, выступая в то же время против сокращений, ставивших под угрозу выполнение чекистами заданий правительства. 18 марта 1925 г. он писал Г. Зиновьеву, что «для ОГПУ пришла очень тяжелая пора», видя главную причину этого в недооценке значения органов безопасности Н. И. Бухариным, Г. Я. Сокольниковым, М. И. Калининым.[219] Между тем, в НКРКИ в 1924 г. зарплата сотрудников наркомата выросла вдвое по сравнению с другими советскими учреждениями.