Вдаль и вдаль ведут дороги. Путешествие двух братьев

Для меня стало большим напряжением наблюдать за этим официальным поединком. Все равно что стоять на обочине зоны боевых действий – шумно, агрессивно и быстро. «Психованные Болваны» это умели. Майк это умел. Будь он все еще здесь сейчас, уверен, что он бы осуществил свое стремление и стал профессионалом. Я понятия не имел, что на пейнтболе действительно можно зарабатывать деньги, тогда он не был таким известным видом спорта в нашей стране. Он более развит в Америке, там и деньги с телевизионных трансляций, и спонсорство, и всяческая поддержка, но сейчас этот вид спорта начинает распространяться и у нас. И Майк был бы в самом авангарде этого процесса.

Горный велосипед Майка до сих пор стоит у меня в гараже. Просто пылится там. Мои колени никуда не годятся, так что я на нем не катаюсь. Велосипед у него тоже был серьезный, с передним и задним тормозом и разными не заводскими штуковинами. Велосипедный спорт был еще одной страстью Майка. Ему нравился экстремальный характер опасных спусков по хребтам между крутыми склонами, и он не пропускал ни одного резкого подъема и спуска. Причем на безумной скорости. Несколько раз он пытался затащить меня покататься с ним, но у меня кишка тонка для такого.

Он обожал сноубординг. А если поблизости не оказывалось снежного склона, то вейкбординг. Еще он купил каяк. Все, чего он хотел, – быть наедине с природой и получать адреналин от экстремальных видов спорта. Когда он перебрался в новый дом вдали от цивилизации, он еще купил безрассудно мощный мотоцикл. Помню, Али рассказывал мне, как Майк впервые опробовал это приобретение. Али наблюдал, как он пытается не потерять управление, несясь по полю на этом ревущем звере, как ковбой на быке.

В этом и состояло основное различие между нами. Моя страсть – держать все под контролем. Я люблю, чтобы все шло как надо. Люблю оставаться в безопасности. Я не наслаждаюсь чувством страха. У меня нет тяги ко всем этим безумствам. Но Майк… Майк по-другому реагировал на страх (если вообще был способен его испытывать). Мой страх – как подтекающий кран, вода капает при любом намеке на опасность. Не знаю, был ли у Майка вообще этот кран. Я не думаю, что Майк был моей противоположностью и наслаждался потерей контроля. Нет, я думаю, он наслаждался тем, чтобы удержать контроль в последнюю секунду. Он просто укрощал зверя, добивался контроля над неконтролируемым. Это было его видом искусства.

Толстый и приземистый

Что ни говори, а без банджи-джампинга и список предсмертных желаний не список, и Новая Зеландия не Новая Зеландия. И правда, что может быть естественней, чем кинуться с огромной высоты головой вниз с одной только резинкой, привязанной к ногам? Я жду около подвесного моста в ущелье Каварау на месте первого в мире коммерческого банджи. Его открыл в конце восьмидесятых экстремальщик Эй Джей Хаккет[34]. Своим сегодняшним кошмаром я обязан лично ему. Он сделал все это возможным.

Именно Хаккет превратил банджи-джампинг в популярное коммерческое развлечение, но сам этот вид спорта изобрел не он. В 1979-м парочка безумных студентов, членов «Клуба опасных видов спорта» Оксфордского университета, сверглась с Клифтонского подвесного моста в Бристоле. Здесь это слово пишется как bungee, а не bungy, но суть от этого не меняется. Bungee в переводе с диалекта Уэст-Кантри означает что-то толстое и приземистое и произносится примерно так же. В общем, эти бесстрашные пионеры банджи-джампинга выжили, но сразу же после безумного прыжка были арестованы. Как выяснилось, они вдохновлялись традицией тихоокеанского острова Пентекост республики Вануату.

Легенда острова Пентекост гласит, что одна женщина в попытке сбежать от мужа сбросилась с баньянового дерева, привязав к лодыжкам виноградные лозы. Муж последовал за ней (по всей видимости, не догадавшись так же обзавестись страховочным тросом из каких-нибудь природных материалов) и разбился насмерть.

Из этого мифа родилась традиция, называемая «наземный дайвинг». Сначала мужчины долго и кропотливо строят деревянные башни, а потом привязывают к себе виноградные лозы и сбрасываются в пропасть, чтобы не быть обманутыми своими женами. Предполагается, что этот ритуал благотворно сказывается на грядущем урожае батата и (как говорят) на здоровье и силе прыгающих. Больше всего это напоминает безжалостный мачизм. Для мальчиков ритуал является своего рода обрядом посвящения после обрезания. Тот, чей прыжок окончен благополучно, снимает ткань, прикрывающую интимные места, и демонстрирует старейшинам, что, без сомнений, стал мужчиной.