Вдали от дома

Спустя час после того, как заглох наш двигатель, мы вернулись на трассу: только я, и Айрин Боббсик, и ее беленькие коленочки.

4

Запах гоночного автомобиля, смрад, дым, фу – вы никогда не найдете рецепта этого зловония в «Уименз Уикли», но ингредиенты включают бензин, резину, пыльцу, пыль, апельсиновую кожуру, раздавленный банан, подмышки, носки, мужское тело. Я ехала в ночи с испорченным реле-регулятором. Фары светили то ярче, то тусклее в зависимости от оборотов двигателя. Под нами была пыль двух футов толщиной. Она казалась гладкой и мягкой, но «холден» ударялся и бухал, как алюминиевая шлюпка, бьющаяся о скалы. Чудо, что подвеска не расплавилась. Порой я видела амортизаторы перед нашей машиной, раскаленные добела, светящиеся, как рентгеновские лучи. Скот появлялся из темноты, и если бы я сбила кенгуру, если бы я убила нас всех, что тогда? Что бы мои сын и дочь сказали обо мне? «Что мама о себе возомнила? Должно быть, она была эгоисткой, только о себе и думала».

Мне вспомнился Данстен. Вряд ли он думал обо мне.

Порой мои мысли покидали трассу, крутились вокруг маленьких черных девочек, их драгоценного одеяла. Я его даже не сложила. Не поблагодарила их. Воображала, будто повела себя достойно, пройдя по голой твердой земле и аккуратно положив одеяло к их ногам. Я съела кофеиновых таблеток и изюма.

В «эф-джей холдене» было нераздельное переднее сиденье, и мой штурман порой сильно прижимался к картонной коробке. Я думала о маленьком мальчике и что мы должны с ним сделать. Думала, что Баххубер хотел меня. Я была в этом уверена. Нельзя находиться так близко к человеку и не думать о таких вещах. Я лежала в постели и слушала его с сестрой и воображала то, чего не следовало.

Он тоже был на кофеине. Он выл волком о гигантском змее, толстом, как нефтяная бочка. Он видел то, чего не было, сообщал об аборигенах, бегущих вдоль дороги в длинных белых рубашках.

Мы чуть не пропустили дренажную трубу. Белые семена бакхариса летали в темноте, словно перья из разорванных подушек. Именно эти семена принесли мне моих малышей. Я никогда не жалела об этом, никогда не желала большего. Я никогда не ожидала, что буду столько смеяться, так чувствовать, и мы делали с нашими телами нечто невообразимое. Он был первым человеком на земле, приникшим туда ртом. Я думала, он изобрел это.

Что он задумал, женившись на мне? Он учил меня водить. Он был успешен и весел, но кто угадает, что происходит в голове у другого человека. Он носил рубашки с длинным рукавом, всегда застегнутые, чтобы скрыть шрамы. Сигаретные ожоги. Их видела только я, я плакала над ними в нашу первую брачную ночь. Поэтому он так сверкает, поняла я тогда. Поэтому он шутит. Я прижала его прекрасную голову к груди и не представляла масштабов ущерба.

Мы никогда не говорили о том, что с ним делали, и он рассказывал о своих ранах не больше, чем о своей матери. Виновником был либо сам Дэн с его бесконечными сигаретами, либо священники и холостяки, с которыми Дэн его оставлял. Сколько шрамов нужно, чтобы научить клиента водить? Это сделало его таким хитрым?

Я думала, что моя задача – спасти мужа от его беспомощной сыновней любви. Я была его женой, его защитницей. Я всегда хранила эту священную клятву. Но когда он захотел бросить «Редекс» ради того жестокого хвастуна – нет, нет, ни за что.

Я сломала рессору на обнаженной породе в 38,9 мили от Клонкарри, четко обозначенной. А почему меня не предупредили? Потому что Баххубер переел кофеина и видел мегафауну. Что это было?

Чтобы починить рессору, нужно сделать так, как учил Коротышка, когда мы лежали под машиной вместе. Мы были близки по необходимости, плечо к плечу, снимали стремянку с маслянистой рессоры. Не могло быть никаких церемоний, когда он подставлял кусок дерева между ушком рессоры и землей, и его грубая рука терлась о мою щеку, и затем мы натягивали рессору и тянули ушко вдоль деревяшки до тех пор, когда можно было вставить стремянку, и тогда мои губы были на его губах. Боже правый, довольно, не выдержу больше и тридцати секунд.

– Мы никогда не заговорим об этом.

Он вновь стал выкрикивать РЕШЕТКА, и ПОВОРОТ, и РУЧЕЙ, и двумя часами позже мы подъехали к контрольному пункту Маунт-Айзы, и только масляное пятно на моей груди могло поведать сказ о тех минутах, и тогда Баххубер положил руку мне повыше попы и крепко притянул к себе. Мы зарегистрировались. Затем я была леди-босс, раздавала приказы и заправлялась. Проверила компрессионный тормоз двигателя, что оказалось пустой тратой денег. Водители «Редекса» с узкими талиями и закатанными рукавами выглядели гораздо менее холеными, чем когда мы их видели в последний раз. Они махали нам. Мы делали вид, будто Коротышка спит на заднем сиденье. Я нашла телеграфиста по имени мистер Гилберт, работавшего допоздна ради водителей. Написала: КОРОТЫШКЕ БОБСУ ПОХОРОННОЕ АГЕНСТВО МЭССОН, ЧАРТЕРЗ-ТАУЭРЗ. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ ПРОСТИ ПРИБУДУ ДАРВИН ЗАВТРА.

Штурман уснул под машиной, а я на заднем сиденье, это видели все.