Вдали от обезумевшей толпы

Теперь Батшеба вряд ли была бы в состоянии править лошадью, как правила, направляясь в город, и Болдвуд весьма деликатно предложил достать ей кучера или же отвезти ее в своем фаэтоне, где ей будет удобнее, чем в ее экипаже. Батшеба мягко отклонила его предложение, и фермер тотчас же удалился.

Через полчаса она усилием воли овладела собой, села в двуколку и взяла в руки вожжи — глядя со стороны, можно было подумать, что ничего не случилось. Она выбралась из города по извилистой боковой улочке и медленно поехала по дороге, ничего не замечая вокруг. Уже сгущались сумерки, когда Батшеба добралась до дому, она молча вышла из экипажа и, бросив вожжи мальчику, поднялась наверх. Лидди встретила ее на площадке лестницы. Новости опередили Батшебу на полчаса, и Лидди вопросительно заглянула в глаза хозяйке. Батшеба не проронила ни слова.

Она вошла к себе в спальню, села у окна и долго-долго напряженно размышляла; под конец ее окутала темнота, и едва можно было различить очертания ее фигуры. Кто-то постучался в дверь и вошел в комнату.

— В чем дело, Лидди? — спросила она.

— Мне подумалось, что вам надо бы кое-что для себя достать, — нерешительно проговорила девушка.

— Что ты хочешь сказать?

— Траурное платье.

— Нет, нет, нет! — живо возразила Батшеба.

— Но ведь нужно что-нибудь сделать для бедного…

— Только не сейчас. Я считаю, что в этом нет надобности.

— Почему же, мэм?

— Потому что он жив.

— Откуда вы это знаете? — с удивлением спросила Лидди.

— Не могу сказать. Но если бы он умер, все было бы по-другому, Лидди… Я наверняка услыхала бы еще какие-нибудь подробности, или нашли бы его тело, словом, было бы совсем не так, как сейчас… Я совершенно уверена, что он жив!

Батшеба твердо стояла на своем до понедельника, пока два новых обстоятельства не поколебали ее уверенность. Во-первых, она прочла краткую заметку в местной газете, где какой-то писака со всей очевидностью устанавливал факт смерти Троя, утонувшего в море; кроме того, там приводились важные показания молодого Баркера, доктора медицины из Бедмута, который в письме к редактору утверждал, что он был свидетелем несчастного случая. Он перебрался через скалу и огибал бухту, как раз когда садилось солнце. Вдруг он увидел купальщика, выплывшего из бухты и подхваченного течением, и сразу же понял, что у бедняги мало шансов на спасение, если только он не обладает исключительной физической силой. Потом пловец скрылся за мысом, и мистер Баркер побежал по берегу в том же направлении. Но когда доктор взобрался на возвышенность, откуда открывался широкий вид на море, уже стемнело, и он больше ничего не мог разглядеть.

Во-вторых, прибыла одежда Троя, которую она должна была осмотреть и опознать, хотя это уже давно сделали люди, ознакомившиеся с письмами, найденными у него в карманах. При всем ее волнении ей было ясно, что Трой раздевался в полной уверенности, что очень скоро снова оденется, и только смерть могла помешать ему это сделать.

Батшеба спросила себя: «Если другие так уверены в его гибели, то почему же я это отрицаю?» Вдруг лицо ее вспыхнуло — ей пришла в голову странная мысль, подсказанная еще не остывшей ревностью: Трой бросил ее и последовал за Фанни в другой мир. Что, если он покончил с собой, разыграв несчастный случай? Возможно, что дело обстоит совсем не так, как думают люди. Она вспомнила о раскаянии, проявленном Троем в ту ночь, и мысль о его самоубийстве так овладела Батшебой, что ей не пришла на ум другая возможность, не столь трагическая, но для нее еще более страшная.

В этот вечер Батшеба долго сидела одна у догорающего камина. Почувствовав успокоение, она взяла в руки часы Троя, которые были ей возвращены вместе с другими его вещами. Она открыла крышку, как это сделал он при ней неделю назад. Там по-прежнему лежала прядка светлых волос, этот маленький фитилек, вызвавший столь сильный взрыв.

— Он принадлежал ей, и она принадлежала ему, и вот они ушли вместе, — проговорила Батшеба. — Я была для обоих чужой — так зачем же мне хранить ее волосы? — Она взяла прядь и поднесла ее к огню. — Нет, я не сожгу их… Сохраню на память о ней, бедняжке! — вдруг прибавила она и отвела руку от камина.

Глава XLIX Повышение Оука. Великая надежда