Вдали от Рюэйля

— Нужно быть полным мудаком, чтобы ставить на такую кличку, — сказал мсье Робер.

Он не успел услышать от мсье Жоржа его повторное «не суй свой шнобель не в свое дело», поскольку уже лежал в полном отрубе, получив от Жака решительный удар правой прямо в пятак.

— А ты, — сказал Жак, обращаясь к мсье Жоржу, — верни мои пять луидоров.

— Почему это, — сказал мсье Жорж. — Я-то здесь при чем?

— Гони сто монет немедленно.

— Только без историй, — сказал бармен, срезая цедру с лимона.

Мсье Робер молча приходил в себя. Мсье Жорж бросил банкноту на стойку.

— Я угощаю присутствующих, — сказал Жак бармену.

— У вас отвратительный характер, — сказал мсье Жорж.

Мсье Робер утирал шнобель шелковым носовым платком и от комментариев воздерживался.

Жак забрал сдачу, оставил царские чаевые и молча вышел. Он немного сожалел о том, что не подверг обидчика какому-нибудь отборному и самолично изобретенному истязанию из своей разнообразной коллекции; самые невинные наказания он назначал, к примеру, тем, чья внешность ему просто не нравилась. Но все это отвлекало его от Вшивой Шкуры, на которую он до сих пор так и не поставил. Он не мог приехать на ипподром после обеда, а свои двадцать франков видел именно в ногах этого животного. Он поймал такси, доехал до бара «Меридьен», доверил свои пять луидоров на Вшивую Шкуру мсье Ришару, после чего спустился в подвал, чтобы позвонить Белепину[62], как договаривались.

— Я еду к де Цикаде после обеда. Все остается в силе? Сорок франков за страницу?

— Ага. Он даст много?

— Не знаю.

— Уж постарайтесь. Кстати, стихи мамаши Жопосла я получил, а башли — нет.

— Я их отдам вам завтра вместе с деньгами де Цикады, если получится из него что-нибудь вытянуть.

— Никаких «если», вы должны мне их выбить.

— Постараюсь.

— Надеюсь. И, главное, не забудьте принести деньги этой тетки.

— Не беспокойтесь.

— Тогда до вечера, в «Твин-Твин Баре».

— Нет. Я только что вмазал мсье Роберу. Лучше где-нибудь в другом месте.

— Как вы меня утомляете демонстрациями своего физического превосходства.

— Я бы предпочел в «Меридьен». Мне там надо будет получить выигрыш с забега.

Белепин ответил «ага», и они повесили трубки.

В «Пети Кардиналь» все уже сидели за столом и в ожидании грызли редис.

— Вы проштрафились, мсье Жак, — крикнула хозяйка.

Он сел напротив нее, между Дядюшкой и официанткой Сюзанной; мсье Дюсэй и официант Гораций обрамляли хозяйку.

— Родольф меня уверял, что вы ставите на Вшивую Шкуру в третьем забеге, — сказал Дядюшка.

— Точно.

— Безумие! — воскликнул Дядюшка. — Безумие! Две пятерки потеряли! Честное слово!

— Две! Вы хотели сказать двадцать!

Дядюшка чуть не подавился. Хозяйка наполнила его бокал вином.

— Запейкавотлутшэ, — сказала она.

Он запил и прохрипел:

— Двадцать пятерок!

— Да, действительно, мсье Жак, вы неблагоразумны, — сказала хозяйка. — У вас ничего не останется.

— А если я выиграю?

— Ну-у-у, мсье Жак, вы же прекрасно знаете, что с вами это никогда не случается.

— А Баклан, который принес мне двадцать пять против одного?

— Кто же не помнит, — сказал официант, — в тот день мсье Жак угощал шампанским.

— А потом, эта Вшивая Шкура, — сказал Дядюшка, — как можно рисковать своими деньгами ради клячи, которую кличут так вонюче!

— Мне это имя нравится, — сказал Жак.

— Сразу видно, что у вас их никогда не было, — сказал Гораций.

— У меня они были в школе, — сказала Сюзанна.

— Нашла чем хвастаться, — сказала хозяйка.

— Для кого-то это происшествие, — сказал хозяин, — а для кого-то самое важное событие в жизни.

— Вам бы обо мне только гадости говорить, — сказала Сюзанна.

— У меня они были в армии, — сказал Гораций. — Они разгуливали по тумбочке.

— А мне намазали голову какой-то мазью, причем жирной. А на подушку положили полотенце.

— До чего же цепкая живность.

— Да, упрямая.

— И зачем их, черт возьми, только Бог создал?

— Бельевые вши еще хуже, чем телесные.

— Приходится кипятить всю одежду. Или убивать их поодиночке.

— Они хрустят.

— Хи-хи-хи.

— А их никогда не пытались приручить? — спросил Жак у Дядюшки.

— Среди членистоногих я знаю только насчет блох. Пауки приручаются, но не дрессируются. Очень горделивый характер, совсем как у кошек.

— Я никогда не видела дрессированных блох, — сказала Сюзанна.

— Я видел, — сказал хозяин. — Очень смешное зрелище. Они стреляют из пушки.

— Я тоже, — сказала мадам Дюсэй. — Просто невероятно. Особенно когда они скачут в своей маленькой карете.

— Хотя ничего мудреного в их дрессировке нет, — сказал Дядюшка, — их берут ором, как и других животных.

— И людей, — сказал Гораций.

— В основном этим занимаются женщины, у них от этого все ноги в красных пятнышках, потому что они должны их кормить, понимаете. Им, женщинам, это придает особый шарм.

— Ничего себе, — сказал Гораций.

— А в семинарии, — спросил Жак у Дядюшки, у вас были паразиты?

— Никогда!

— Хотя иногда встречаются удивительно неопрятные семинаристы, — сказал официант.

— Это правда, — сказала хозяйка.

— Теперь уже меньше, — сказал хозяин, — потому что сейчас они начинают заниматься спортом.

— Я никогда вам об этом не рассказывал, — сказал Жак, — но я чуть не постригся в монахи.