Вдали от суеты (ЛП)

   - Ск-к-к-к-олько, вы сказали? - ахнул епископ, обливаясь холодным потом. "Сто двадцать пять! Сто двадцать пять детей и двадцать жен. Это слишком много, это ужасно!" Епископ сел и застонал, в то время как жены встали вокруг него полукругом и принялись обмахивать своими шляпками, кроме одной, рыжей, обмахивавшей его зонтиком.

   Спустя некоторое время епископ примирился с ситуаций, в которую попал, хорошо зная, что все протесты были бы тщетными, и отправился домой, держа под руку двух новых жен, в то время как рыженькая, взяв зонтик на плечо, выступала впереди процессии, чтобы устранять преграды и отгонять мальчишек.

   Добравшись до дома, епископ принялся ходить среди колыбелей, поставленных в задней комнате и еще в двух комнатах второго этажа, пытаясь познакомиться со своими новыми сыновьями и дочерями, которых насчитал сто двадцать пять, плюс близнецы и тройняшки, в то время как его собственные пятнадцать сопровождали его и громко орали. Затем он вышел, присел на верхнюю жердь садовой изгороди и принялся размышлять, в то время как миссис Поттс занимались детьми. Пока епископ сидел на изгороди и размышлял, ему пришло в голову, что в настоящий момент ему не хватает труб, поскольку семья его сильно увеличилась числом, а потому ему вновь следует отправиться в Сан-Франциско и докупить недостающие сто сорок четыре.

   Приняв такое решение, епископ вновь упаковал свой саквояж и начал прощаться с семьей. Он нежно поцеловал всех миссис Поттс, находившихся в доме, и отправился на вокзал, в то время как его жены махали ему платочками из всех окон, - все, кроме рыжеволосой, которая, по рассеянности, ухватила за ногу одного из близнецов и махала им вместо платочка епископу, спешившему вниз по улице в направлении станции.

   Епископ прибыл в Сан-Франциско, совершил покупку и уже собирался было сесть на поезд со своими ста сорока четырьмя трубами, когда ему передали телеграмму. В ней содержалось сообщение о том, что рыжеволосая миссис Поттс принесла ему дочь. Это побудило епископа вернуться в город и купить еще одну трубу.

   В следующую субботу он вернулся домой. Когда он подходил, двери распахнулись, вылетела орава ребятишек и помчалась к нему с криками: "Это папа! Вон идет папа! Как мы рады, что ты вернулся, папа! Да здравствует папа!" и т.д. и т.п.

   Епископ смотрел на детей, как они прыгают вокруг него, прижимаются к его ногам и пальто, и удивлялся, видя, что они ни его, ни Брауна. Он сказал: "Молодые люди, вы совершаете ошибку. Я не ваш отец", после чего добродушно улыбнулся.

   - Да нет же, ты, конечно, ты! - кричали дети хором.

   - Говорю вам, что нет, - сказал епископ строго и нахмурился. - Вам должно быть стыдно. Разве вы не знаете, какая судьба ожидает маленьких лгунишек? Очень плохо, что вы идете по этому пути. Меня зовут Поттс.

   - Да-да, мы это знаем, - кричали дети. - Мы знаем, что это твое имя, а теперь оно и наше, после свадьбы.

   - Свадьбы? - пролепетал епископ, бледнея.

   - Ну да, свадьбы. Вчера наша мама вышла за вас замуж, вас обвенчал мистер Янг, и теперь мы живем в твоем доме, с нашими новыми братьями и сестрами.

   Епископ уселся на нижнюю ступеньку крыльца и смахнул слезу. После чего спросил:

   - А кто был ваш отец?

   - Мистер Симпсон, - ответили дети, - он умер во вторник.

   - И сколько же этих чертовых старых вдов - то есть, я хотел сказать, ваших матерей, вступили в новый брак?

   - Всего лишь двадцать семь, - ответили дети, - а нас только шестьдесят четыре, и мы ужасно рады, что ты вернулся домой.

   Епископ не выглядел чрезвычайно обрадованным; по тем или иным причинам, он не мог испытывать прилива восторга. То, что случается слишком часто, перестает быть сюрпризом; он сидел на крыльце, надвинув шляпу на глаза, рассматривая ситуацию с разных сторон, пока, наконец, не видя из нее никакого выхода, не вошел в дом, где ему навстречу бросились сорок восемь миссис Поттс с сообщением, что у пророка было еще одно видение, в котором он получил приказание обвенчать с ним вдов покойного мистера Симпсона.

   Епископ, спотыкаясь о колыбели, проследовал к письменному столу. Нашарил среди пустышек, колец и погремушек почтовую бумагу и написал записку Бригему, прося, в качестве личной услуги, не предпринимать более ничего подобного, по крайней мере, до Рождества. "Этот человек, должно быть, принимает меня за содержателя богадельни", - пробормотал он. Он понимал, что если раздаст подарки всем детям, кроме детей Симпсона, то это будет не очень хорошим поступком. А потому снова собрался в Сан-Франциско, за недостающими шестьюдесятью трубами, в то время как миссис Поттс поочередно прощались с ним, за исключением рыжеволосой, которая не смогла спуститься вниз по лестнице и попрощалась с ним, пронзительно прокричав слова прощания с верхней площадки.

   Возвращаясь домой после очередной поездки в Сан-Франциско, епископ сидел в вагоне возле человека, совсем недавно покинувшего Солт-Лейк-Сити. Незнакомец оказался очень общительным. В ходе беседы, он заметил, обращаясь к епископу:

   - В понедельник в городе произошло незначительное, но весьма приятное событие.