Вдали от суеты (ЛП)

   Гудрич был тем, что можно назвать бостонцем до мозга костей, и его небольшая История непреднамеренно, даже как-то по-детски, передает его впечатления, связанные с родным городом. В раннем детстве, под впечатлением Гудрича, я лелеял мысль, что глаза Колумба были устремлены на Бостон задолго до того, как любой другой объект показался на горизонте, и у меня почему-то имелось твердое убеждение, что местные жители, приветствовавшие его, делали это возле Монумента на холме Банкер-Хилл, а всеобщим местом для гуляний была площадь возле Фаней-Холла. Я никогда не сомневался в том, что каждое важное событие, запечатленное в анналах истории нашей страны, начиная от высадки этих неприятных старых пуритан с "Мэйфлауэра" и заканчивая избранием Эндрю Джексона, происходило в Бостоне, и объясняется исключительным превосходством жителей этого города над прочими. Я издевался над теорией, что во время спасительной переправы через Покахонтас Джон Смит находился в Вирджинии, я даже склонен был рассматривать подписание Декларации независимости в Филадельфии как не заслуживающее внимания шоу, достойное разве того, чтобы быть упомянутым в примечании. Я искренне верил, что величайшей ошибкой Джорджа Вашингтона было родиться не в Бостоне, но при этом чувствовал, что расплата, понесенная им за эту ошибку, несколько не соответствует ее величине.

   Что касается войны за независимость, то я нисколько не сомневался, безоговорочно веря Гудричу, что она была начата отважными гражданами Бостона вследствие обид, нанесенных им несправедливой политикой короля Георга III. Совершенно очевидно, что война велась силами исключительно жителей Бостона, и что победа была одержана только благодаря их отчаянной храбрости.

   На мой взгляд, и, видимо, по мнению Гудрича, главным событием этой войны было изложенное им в восемьдесят пятой главе. Она посвящена всего одной истории. Автор, очевидно, полагал, что юный ум, размышляя над этим самым важным эпизодом ужасной войны, не должен отвлекаться на мелочи.

   В главе восемьдесят пятой повествуется о том, как английские солдаты разрушили снежные горки, построенные некоторыми мальчиками возле Бостон Коммона, священного места, которое Гудрич научил меня рассматривать в качестве центра Вселенной. Мальчики решили искать правды у генерала Гейджа, кровавого наймита жестокого монарха, протестуя против жестокого произвола. Вот как это место описано у Гудрича:

   "Генерал Гейдж поинтересовался, почему к нему пришло так много детей. "Мы пришли, сэр, - сказал самый старший из мальчиков, - потребовать удовлетворения". "Как! - удивился генерал. - Ваши отцы учат вас бунтовать, и послали вас, чтобы вы это продемонстрировали?" "Нас никто не посылал, сэр, - ответил мальчик, его щеки покраснели, его глаза блестели. - Мы никогда, ни словом, ни делом, не наносили оскорбления вашим солдатам; но они разрушили наши снежные горки и растопили лед на нашем катке. Мы просили их этого не делать, но они обзывали нас маленькими бунтовщиками и смеялись над нами. Мы пожаловались их капитану, но и он посмеялся над нами. Вчера наши горки были уничтожены в третий раз, и мы больше не собираемся терпеть этого насилия". Генерал Гейдж некоторое время смотрел на них с немым восхищением, а затем обратился к своему офицеру, стоявшему рядом. "По-видимому, эти дети впитывают любовь к свободе вместе с воздухом, которым они дышат".

   Историю этого события, определившего судьбу великого народа и давшего свободу целому континенту, я выучил наизусть. Многие и многие ночи лежал я без сна, желая, чтобы жители Филадельфии организовали еще одну войну с Великобританией, чтобы британские солдаты могли прийти и разрушить снежную горку, которую я построил бы ради такого случая на площади Независимости. Я ни минуты не сомневался, что как только это случится, я тут же отправлюсь к их генералу с пламенной речью, чтобы выразить свое возмущение. Мне казалось несправедливым, что мальчики Филадельфии лишены шанса превзойти мальчиков Бостона. Тем не менее, я не мог не восхищаться этими молодыми смельчаками и рассматривал их как истинных творцов американской независимости. Я был абсолютно уверен в том, что если бы тот "самый старший мальчик" не вошел в комнату генерала и не сверкнул глазами на Гейджа, то шанс был бы упущен, страна навсегда осталась бы под железной пятой угнетателя, а сами американцы на положении даже хуже, чем рабском. Возможно, наивная вера во все это не причинила мне никакого вреда; однако, мне кажется, что нам необходимо с самого начала учить детей должным образом. Поэтому нашему сыну, Агамемнону, я собираюсь дать несколько частных уроков истории, в дополнение к мудрому изложению Гудрича.

   Как только я закончил свои замечания по поводу Гудрича, пришел судья Питман, чтобы осведомиться, не разрешу ли я ему ознакомиться с вечерней газетой, которую я привез с собой из города. Я разъяснил ему свой взгляд на преподавание истории, приведенный выше, и судья, как обычно, также пожелал высказаться по этому вопросу.