Вдох, выдох (СИ)

Так Лютова очутилась в камере.

— Господи, Кира, как ты могла скатиться до такого?! Сначала эти... извращения, а теперь вот наркотики! — причитала мама на коротком свидании в СИЗО. — Эта девушка, Яна... Ну зачем, зачем ты с ней связалась? Эти богачи всегда выйдут сухими из воды, даже если убьют кого-нибудь, а ты... У нас с отцом нет столько денег, чтобы тебя отмазать!

— Мам, наркотики мне подбросили, — глухо проговорила Лютова.

Та будто не слышала.

— Какой ужас, какой позор для нашей семьи! Как смотреть в глаза людям? Как я буду смотреть в глаза родителям моих воспитанников?

— Тебя только твоя репутация беспокоит? — горько скривила рот Кира.

— А Нина? — стискивая и переплетая пальцы в нервный узел, продолжала убиваться мама. — Ты и на сестру тень бросила!

— Мама, я невиновна, — уже не надеясь до неё достучаться, проронила Лютова. — Это устроила Янина мать, чтобы убрать меня. «Закрыть». Чтоб я не мешала её планам на будущее дочери.

— Это клеймо на всю жизнь! Каждому встречному не докажешь, что невиновен! — проговорила мать, устало закрыв глаза и отвернув лицо.

Яны не было здесь, но Кира мысленно разговаривала и с ней. Она помнила раскалённую крышу, холодное пиво, гоночные флаги и кнопки сосков под линиями жизни. Наверно, иногда жопа бывает всё-таки не в результате твоего собственного выбора... И не от тебя зависит, как скоро ты из неё выберешься. Иногда срок назначает суд. Хотя... Если бы Лютова не согласилась на индивидуальные занятия, не скользнула одной рукой под чашечку верха купальника, а другой — под трусики, не втопила педаль газа в своём гоночном болиде, может, и не сидела бы она сейчас тут, отгороженная от матери ударопрочным стеклом.

— Ладно, мам, пока.

Сказать ей было больше нечего, и Кира повесила трубку переговорного аппарата. Но жалеть о том, что сняла-таки с Яны купальник в тот жаркий день на крыше и выпила напиток любви до дна?.. Что ж, если такова плата за счастье, она отсидит от звонка до звонка. Только и оставалось утешать и подбадривать себя мыслью, что это лишь временная жопа с испытательной целью.

Яна пришла позднее. Она не плакала, но её глаза были очень острыми и блестящими — снова как те коричневые бутылочные стёклышки.

— Кир, мы тебя вытащим. Я найму адвоката, — сказала она в трубку. — Мы докажем, что тебя подставили. Дело развалится в суде.

Её ладонь легла на стекло, Кира приложила к ней свою и улыбнулась. За стеклянно-холодной твёрдостью этих прекрасных глаз всё же стояли невыплаканные слёзы, она знала это. Просто Яна была не из тех, кто сидит и плачет, она предпочитала вставать и действовать.

— Даже если ничего не выйдет — всё равно спасибо, Ян.

— Благодарность тут неуместна, — с горечью вздохнула девушка. — Мой долг — исправить то, что натворила маман.

Но то ли адвокат попался неважный, то ли мать Яны его перекупила — как бы то ни было, приговор прозвучал: «Признать виновной». Родители Лютовой на оглашение не пришли, в зале сидели только Яна с Ниной. Младшая сестрёнка Киры плакала, а Яна с сухими глазами и сурово сжатым ртом обнимала её за плечи.

— Аркадий Петрович, как же так вышло? Вам не за это платили. — Стройная, элегантная в чёрном кожаном жакете, облегающих брюках и высоких сапогах, холодно-грозная и гибкая, как кобра, Яна подошла к проигравшему адвокату уже за дверью зала суда.

— Скажите спасибо, что только три года дали, — цинично хмыкнул в своё оправдание тот. — Могли и больше впаять. А если будет примерно вести себя — выйдет по УДО через год-полтора. Так что не надо мне претензии предъявлять, милочка! Я свой гонорар добросовестно отработал.

— Сволочь вы, Аркадий Петрович, вот вы кто. — И, больше не удостаивая адвоката и взглядом, Яна повернулась к нему спиной.

Нина плакала у неё на плече, и Яна, оберегающим жестом обнимая её, промокнула ей глаза бумажным платочком.

— Ничего, Нинок, выше нос. Крепись, солнышко... Я на машине, подвезти тебя?

Нина спотыкалась и ничего не видела перед собой от слёз, и Яне пришлось под руку вести её по коридорам и лестницам, открывать перед ней дверцу и помогать усесться. Несгибаемо прямая, надменно-сдержанная в зале суда, на водительском сиденье своей машины она наконец улыбнулась Нине, приподняв её заплаканное лицо за подбородок.

— Кира рассказывала о тебе очень тепло, с любовью. Вижу, и ты её любишь... А где ваши родители, почему они в суд не пришли?

Нина, скатывая из промокшего бумажного платочка шарик, не ответила, только устало и горько поморщилась.

— Понятно, — нахмурилась Яна. И тут же расправила брови, снова ободряюще улыбнулась. — Ну, значит, нам с тобой придётся поддерживать Киру ещё и за них. Мы её не бросим там одну. Не унывай, кнопочка.

С робким проблеском ответной улыбки сквозь слёзы Нина вскинула голову и кивнула.

— Кира меня так называет...

Яна ласково ущипнула её за щёчку.

— Моя ты хорошая девочка... Буду тебе и за Киру, и за маму с папой, раз они самоустранились. Слушай, тебе бы не помешало взбодриться! Давай заедем куда-нибудь, кофейку выпьем, м?