Вдохни океан

Зал беснуется, комментатор заливается соловьем, видимо восхваляя Кирама — моих знаний палерского пока недостаточно, чтобы вычленить из речи что-то кроме его имени и «да». Джавад рядом аплодирует стоя. Кирам же стоит на ринге с абсолютно дьявольской усмешкой, он явно наслаждается моментом. И он это право стопроцентно заслужил. Джавад встречает нашего мальчика с ринга и передаёт мне — перед вручением кубка Киру надо привести себя в порядок, поэтому мы отправляемся обратно в раздевалку. На всё про всё дают пятнадцать минут. Как только за нами закрывается дверь, он хватает меня за талию, сдирает надоевший до чертиков никаб и крепко целует, прижимая спиной к стене. Я замираю в замешательстве и упоении. Адреналин от боя ещё бурлит в крови, и у меня видимо ничуть не меньше, чем у самого победителя. Потому что я отвечаю ему. Провожу языком по зубам, нежно посасываю нижнюю губу и тону в моменте. «Я просто не хочу портить ему мгновения триумфа», — уговариваю сама себя. Но это ложь чистой воды.

Кир всё же отрывается от моих губ, но продолжает удерживать в тисках своих рук. Дышит тяжело. Он словно не намерен возвращаться в зал за заслуженной наградой.

— Нам надо идти, — выдыхаю еле слышно. И мне ужасно не хочется этого делать. Потому что здесь и сейчас я отпустила себя, но впредь подобного допускать не должна.

Он словно понимает это, сжимает ещё крепче на долю секунды, но всё же дарует мне свободу и направляется в душ. Очень короткий, надо сказать, душ. Я едва успеваю привести себя в порядок. Одежду, но не мысли. Теперь точно ни единого шанса, что он отстанет так просто, доходит до меня с опозданием. Мы не разговариваем друг с другом, возвращаясь в зал. Я, чтобы не портить ему минуту славы, он по каким-то своим причинам. Церемония награждения проходит на удивление быстро. Кир, стоя на пьедестале, улыбается как чеширский кот, которого так и хочется почесать за ушком. Но теперь я точно знаю, как смертельно опасен этот «котик». Во всех смыслах: и физически, и для моего душевного спокойствия.

Когда Кирам спускается с пьедестала и вполне уверенно идёт в нашу сторону самостоятельно, к нам подходят его отец с Джахизой и Азрой.

— Добрый вечер, господин Арафат, — приветствует его Джавад по-палерски, и я понимаю. Так же понимаю, что впервые за всё это время слышу фамилию своего похитителя.

Они о чем-то беседуют, а я наблюдаю за Киром, прокладывающим себе путь через толпу. К нему подходят какие-то люди, жмут руку, похлопывают по плечу, а он реагирует с такой естественностью, словно видит их. Он подходит к нам и, остановившись в нескольких шагах, чего-то ждет. Видимо, пока отец обратит на него внимание. И вот они уже обнимаются и смеются. Женщины стоят поодаль и позволяют себе только коротко обнять мальчишку после того, как делает шаг в сторону Самир.

Распрощавшись со всеми, мы снова идём в раздевалку. Уже не торопясь. Кир договорился с Джавадом, что сегодня у нас дома будет вечеринка в честь его победы, и тот уехал, обещав купить всё необходимое, поэтому нас никто не ждет. А я опасаюсь снова оставаться с ним наедине. Момент упущен.

КИРАМ

Уже настроившись на бой, я не думаю ни о чём другом кроме победы. Почувствовать соперника, опередить и победить. Всё просто и очевидно, так же, как и всегда. Всё сложно при этом, Шакар хорош в своём деле и победа даётся мне нелегко. Но лишь услышав, как его тело ударяется о ринг, я понимаю, что это триумф, определяю по дыханию противника, что это нокаут. Да! Я сделал это! Когда судья поднимает вверх мою руку, я не могу удержаться от ликования: смотрите все, что может «убогий», чего никогда не сможете вы. Смотри, отец, я смог. Смотри, Мари, как тебе повезло, у тебя никогда не было и никогда не будет никого лучше меня.

А потом мы идём в раздевалку, и я не могу не поддаться искушению. Пусть оттолкнет, наругается, но сейчас мне просто необходимо почувствовать её рядом. И я улетаю, когда она отвечает на поцелуй, потому что эта победа не менее сладкая, чем та, что на ринге. Губы Мари дразнят меня, обещая неземное блаженство, её руки несмело ложатся на мою обнажённую и потную грудь, вызывая восторг. Нехотя отпускаю мою девочку, знаю прекрасно, что легко не будет, и сейчас она выстроит между нами еще с десяток заборов. Но так же знаю и то, что теперь точно смогу их сокрушить.

Во время награждения чувствую себя счастливейшим человеком из ныне живущих. И упиваюсь этим чувством. Отец будет мной гордиться. Раньше именно он всегда сопровождал меня на бои, но сейчас это было бы глупо. И я точно знаю, что он где-то в зале вместе с матерью и Азрой, и безмерно благодарен ему за то, что позволил мне добиться всего этого.