Вдохновенные искатели

Исследователи болезни дерматобия счастливо решили задачу. Менее удачно решалась она Москвиным. Каждый день приносил ему новые сомнения, затруднения и неожиданности. В один и тот же день заболели красноармейцы – малярийные разведчики, и в крови у них нашли спирохеты возвратного тифа. За неделю до болезни они жили в Гузаре в глинобитном жилище и ночью подверглись укусам клещей. Красноармейцы собрали их, чтобы показать командиру-врачу, и Москвин убедился, что они не похожи на тех, на которых ссылался Джунковский. Смущенный неудачей, Москвин пробовал заражать клещами животных, вызывать у них возвратный тиф, и, не добившись успеха, отправил клещей в Ленинград. Пусть маститые ученые разберутся, что тут произошло. Так случилось, что клещи, заразившие малярийных разведчиков, перекочевали к начальнику кафедры общей биологии и паразитологии Военно-медицинской академии Евгению Ника-норовичу Павловскому.

Слава об ученом, который наметил новый путь в зоологии и решительно сблизил ее с медициной, прочно утвердилась в стране. К нему обращались за советом и помощью врачи и студенты, любители природы, исследователи, учителя. Ему посылали насекомых с просьбой определить род их и вид, несут ли они в себе заразное начало, надо ли их избегать и опасаться. Врач Латышев из Средней Азии прислал фотографию руки с присосавшимися к ней клещами: нельзя ли проверить род кровососов по снимку? Другой врач в Средней Азии собрал клещей в отделении военного госпиталя, где содержались тифозные больные, и отправил насекомых в Ленинград. То же сделал неизвестный студент. Прибыла и посылка Москвина. Павловский ответил ему благодарностью, послал исследователю литературу и наставления, как продолжать изыскания. Вскоре прибыл и сам Москвин, прикомандированный к Военно-медицинской академии. Он привез материалы и живых клещей для работы.

В предварительных сообщениях Москвина, напечатанных позже в научных журналах, было немало интересных вещей. В них подробно описывались эксперименты, рассказывалось, как истина не давалась неопытным рукам, – ничего лишнего, ни слова преувеличения, автор был строг и правдив, – и все же статьи эти неполно отражали действительность. Сухие строки ученых суждений бессильны были отразить душевную тревогу и сомнения исследователя.

Восстановим это событие в истинном его виде.

Прибыв в Ленинград, Москвин сразу же взялся за работу. Не доверяя своих клещей термостату, он разместил их в пробирках по пять и десять в каждой и восемь месяцев неизменно, носил их на груди. В кармане френча клещам было тепло, и исследователь не сомневался в их благополучии.

Москвин принес с собой груз тяжелых сомнений и разочарований – плоды первых его неудач. Павловский это заметил, но не подал виду. Он выслушал приезжего, долго и подробно расспрашивал его и осторожно заметил:

– Бы, надо полагать, допустили ошибку. Ведь вы могли ошибиться, не так ли?

– Странный вопрос. Конечно, мог, ведь это со всяким бывает.

– Вот и прекрасно, – обрадовался ученый, словно именно этого и ждал. – Исследователь не должен бояться ошибок. Оглянешься назад, вспомнишь, что утверждали знаменитости прошлого, и не знаешь, чему больше удивляться – самоуверенности ли этих ученых или легковерию их современников. Ошибки делали все – и великие и малые. «Одержимые геморроем, – утверждал Гиппократ, – не подвержены ни воспалению легких, ни чирьям, ни проказе». Чудесное обобщение, не правда ли? В девятнадцатом веке холеру объясняли изменениями в электричестве или в магнетизме воздуха и земли, а гигиенист Петенкофер, чтобы опровергнуть Коха, открывшего холерную бациллу, торжественно проглотил пробирку ядовитых вибрионов, порцию, достаточную, чтобы угробить сто тысяч человек. Ученый случайно не заболел и все же ошибся.

Это были не слишком безупречные рассуждения. Москвин мог бы возразить, что ошибки предков не утешение, а назидание для потомков. Находить самооправдание в чужих неудачах так же неосмотрительно и бесполезно, как пытаться лечить электричеством, не включая при этом тока.

Ученый ободряюще взглянул на сотрудника и продолжал:

– Надо много и упорно трудиться, работать не покладая рук – только так одолевают ошибки. Наука требует пота и сил. Нужно так шевелить руками и мозгами, чтоб быть вправе сказать словами крестьянина, обвиненного в волшебстве: «Вот мои орудия колдовства – мотыга и плуг; пролитые капли пота я не могу уже представить в свидетели…» Физиология учит, что всякая деятельность нервов сопровождается сжиганием их составных частей, то есть самих нервов. Не будем же с вами их жалеть.

Задача, стоявшая перед Москвиным, заключалась в немногом: надо было решить, переносят ли клещи возвратный тиф в Средней Азии, какой именно вид для человека опасен.

Одно присутствие в членистоногом заразного начала еще не служит доказательством, что оно способно его передать. Нет такого опасного микроба, которого муха разновременно не заключала бы в себе, однако укусы ее никого еще не заразили.