Вдохнуть. и! не! ды!шать!

Не буквы в пузырях, как всегда брат мой делал, а просто общая подпись под картинкой, потому что неважно, кто сказал или подумал. Раньше было важно, еще на суде было важно, а теперь нет.

Когда листы в тетрадке кончились, я стал экономнее, принялся заполнять все пропущенные ранее клеточки и поля. На полях я писал: брат, прости.

Все бумажное пространство закончилось, я бросил есть, а затем и пить и только тогда заметил, что карандаш так и не затупился, острый, тонкий растущий в длину клюв.

Я посчитал до десяти и клюнул карандашом в правый глаз, размахнулся сильно и проткнул голову насквозь.

Боль лишила меня способности говорить и думать, но не видеть.

Мой старший брат прошел стену камеры насквозь, протянул мне чистый носовой платок, и это было, как если бы он дал мне ластик, чистый мягкий ластик, я утер лицо и увидел, что тетрадь опять чиста, я снова могу рисовать, снова.

5. Карманный фонарик

Мой фонарик очень маленький, он мог бы поместиться даже в нагрудном кармане моей пижамы.

Но, несмотря на размер, фонарик дает достаточно света, чтобы читать под одеялом.

Одеяло толстое и плотное, света моего фонарика сквозь него не видно.

Я точно знаю, потому что однажды, когда все затихли, я оставил фонарик под одеялом, включенным и выбрался наружу проверить — кругом было по-настоящему темно.

Мой фонарик можно держать зубами, тогда руки останутся свободными, чтобы перелистывать страницы.

Прочитанные книги я оставляю под кроватью, непрочитанные прячу под подушку.

После того как я расстроился, изорвал и изгрыз несколько обложек, уже никто не пытается вытащить мои книги из-под подушки, пока я сплю.

Я, естественно, беспокоюсь: что будет, если вдруг фонарик перегорит?

Но пока он светит исправно, и я могу накрыться одеялом, придавить нижний край головой, согнуть локти, вывернуть колени, натянуть одеяло как палатку, верхний край заправить под живот и сесть на живот сверху.

Когда я открываю книгу, то слышу, как папа плачет в ванной, как мама молчит в кухне.

Что я читаю?

То же, что и все — фантастику, детективы, приключения.

Но больше всего я люблю истории про мальчиков. Про маленьких мальчиков, которые путешествуют, попадают в переделки, совершают смелые поступки — и растут, растут.

6. Тапочки в виде собачек

Мама умерла, когда мне было 6. Мама никогда не говорила, что отец умер, — он навсегда уехал в длительную командировку, когда мне было 2.

Сестра не сразу рассказала, что мама умерла. С ее слов, мама легла в больницу, а как надолго, я поняла, когда мне было 10.

Тетя в сердцах призналась, что сестра умерла, когда мне исполнилось 14. Тетя была доброй и мягкой, хотя худой и очень высокой. В отличие от соседки, которую я переросла в 16.

Соседкин муж подарил щенка, чтобы я не расстраивалась, когда его жену увезли.

Но я бы не взяла, если бы не думала, что вот так заведешь собаку — и кто-нибудь будет встречать тебя дома. Чтобы заходишь — а она тебе радуется, открываешь дверь — а она тебе тапочки, или газету, или хвостом крупно дрожит, лижет руки, коленки, или мечется кругами в прихожей — гулять! Гулять!

Но плюшевые тапочки-собачки оказались гораздо понятливее — ни прогулок, ни прививок. А главное, они никогда не отказываются поиграть.

7. Пляжное полотенце

Я как сердцем чуяла: не надо бы мне с ним ехать.

Но такой же декабрь паршивый ты помнишь? — ни просвета. По десять клиентов в приемной, бухгалтерша беременная, начальник ястребом сверху, кофе в автомате всегда заканчивается на мне.

А он со своим Египтом: Новый года Новый год, море да море, солнце, блядь. Ну, я подумала: море, солнце. На хуй Новый год, просто солнце. И знала же, чем это закончится, зачем поехала?

Говорю, нет у меня ничего, — купальники, ласты, маски. А он: там купим, не сцы, мол.

Ну, ученая же, расстались так расстались, не надо ехать. А он: все! я уже билеты, мол. Из офиса меня забрал в аэропорт.

Поначалу нормально, по ресторанам водил, по магазинам, на яхте чтоб понырять, в пустыню рассвет смотреть. Кофе в постель заказывал. На Новый год шоу, выпили, конечно, потанцевали, и вроде славно все, забудет, думаю, простит.

Под утро, сука, опять спрашивает: «Уйдешь со мной?»

Ну, поругались.

Куда я уйду, какая, на хуй, Океания, какая Австралия? У меня клиенты, Саню только в сад устроила, мама на антидепрессантах, у Володи проект. Он вышел, дверью ебнул.

Я посидела на веранде, допила шампанское, его нету, сама спать легла. А утром, знаешь, на пляж собираюсь, — купальники, полотенца. Мое сухое все, а его мокрое.

Такие полотенца, знаешь, негры ходят продают, с мультяшками. Паспорт его у меня в сумке остался, и полотенце это мокрое, с суперменом. Я его в ванной на батарее держу, а оно все мокрое. В гостинице на перилах всю неделю мокрое висело и сейчас не сохнет.

8. Ватные палочки

Сожалею ли я о том, что произошло? А вы как думаете? Сердце же не железное. Но меня мама тоже, между прочим, любила. И папа.