Вдоль белой полосы

Никита с мамой к воле покойной отнеслись с уважением и постарались поскорее забыть о не доставшемся наследстве. А вот отец страшно переживал. Ухаживал за родственницей жены он бескорыстно, но в последние месяцы та так часто говорила о том, что квартиру завещала Никите, что отец уже привык к этой мысли и крушение надежд стало для него потрясением.

Неожиданно болезненно восприняла происшедшее и Лика. Никита даже удивился, настолько он не привык к сильным эмоциям с её стороны. Обычно Лику мало что задевало настолько, чтобы вызвать выраженную реакцию. Ко многому она относилась то ли философски, то ли, выражаясь языком Витька, пофигистично. Никита в природе её не ярких, словно сглаженных, эмоций разобраться не мог и предпочитал думать, что она просто из тех бессребренников, кто далёк от материального. Это кажущееся или настоящее — он точно не знал — отсутствие корысти в ней его восхищало, особенно на фоне того, что творилось в стране, когда все или почти все пытались даже не заработать, а «урвать» побольше.

И вдруг Лика, узнав о решении Раисы Григорьевны, посмотрела на Никиту и заплакала. Он никогда не видел её плачущей и растерялся, принялся утешать, будто и правда случилось что-то страшное и непоправимое, бормоча:

— Ты что? Ты что, Ликуша? Ну, это же ерунда, никто же не умер. Ты что?

Лика плакала долго, взахлёб, а потом с трудом выдавила из себя:

— Просто мне… за тебя обидно… Ты же ей помогал, ухаживал…

— Да у меня полно родственников, которым я и мои родители так или иначе помогаем. Это же не значит, что теперь нам все должны квартиры завещать. Куда нам столько квартир?! Что мы с ними делать будем? — Никита попытался рассмешить Лику. Но та покачала головой:

— Квартир много не бывает… А она… она же обещала… Так не поступают… Это мошенница какая-то, а не сиделка… Зачем вы её наняли?! — голос у неё сорвался, и она снова разрыдалась. А Никита сказал:

— Ты не переживай. Я обязательно заработаю нам на квартиру.

— Когда?! К пенсии?

— Постараюсь пораньше, — пообещал Никита. Прозвучало это серьёзно. Лика даже перестала всхлипывать и посмотрела на него:

— Ты никогда и ничего не обещаешь просто так.

— Я обязательно сделаю это. Ты мне веришь?

— Верю. — Лика прижалась к нему, и сильное, горячее чувство нежности к слабому и беспомощному существу, доверившемуся ему, затопило Никиту.

С того дня он постоянно думал, как найти возможность заработать побольше. Подрабатывал-то он давно, с первого курса. На втором и вовсе устроился водителем к новому русскому. Тот вёл богемный образ жизни, из дома раньше трёх без крайней необходимости выходил, а к этому времени Никита как раз успевал примчаться из института к его подъезду, благо жил он неподалёку от Бауманки.

У этого бизнесмена была неплохая охрана и очень опытные водитель, бывший сотрудник ГОНа, гаража особого назначения. Именно ему, а не хозяину, и приглянулся талантливый восемнадцатилетний мальчишка. Никита своими ушами слышал страшно смутивший его отзыв:

— Он водит, как бог. А будет водить ещё лучше. Это талант, который есть у единиц, — сказал его будущему хозяину этот водитель. И тот послушался, взял Никиту, хотя поначалу молодость соискателя его сильно смущала.

Иван Васильевич, тот самый водитель, к Никите по-настоящему привязался, учил всему, что знал сам. И вскоре его стажёр стал уверенно «висеть на хвосте» — водить машину, в которой ездила охрана — по всем правилам прикрывая автомобиль хозяина сзади, а потом и заменять Ивана Васильевича, когда тот брал выходные или уезжал в отпуск. Работа эта Никите неожиданно понравилась. Платили за неё неплохо, учиться он успевал прямо в машине, поджидая хозяина рядом с его офисом, ресторанами или казино, а девушки у него тогда не было. Правда, на сон времени почти не оставалось. Но в восемнадцать лет это переносится легко.

Хозяин, толстый одышливый Давид Валерьевич Факторович оказался невредным. Однажды он даже отпустил приболевшего Никиту, который лечился но-шпой, но то ли с дозировкой напутал, то ли лекарство оказалось подделкой, в результате чего он покрылся мелкой красной сыпью. Конечно, хозяин отправил его домой не из человеколюбия, а побоявшись заразиться, да и больничный не оплатил. Но какая, в сущности разница, если результат один: возможность несколько дней пожить обычной студенческой жизнью без работы на износ и нормально выспаться?

Так бы Никита и возил дальше Факторовича, но после одного случая работать с ним больше не мог.

В тот день он приехал за хозяином, как и было приказано накануне, в офис. Того неожиданно на месте не оказалось, но секретарша Регина попросила Никиту подняться за бумагами, которые нужно было срочно отвезти в банк, где в то время и был Давид Валерьевич. Никита уже взял папку и прощался с приветливой секретаршей, которая всегда старалась подкормить его, когда в помещение ворвались вооружённые люди. Регина взвизгнула и спряталась под стол. В широко распахнутую дверь Никита успел заметить лежавших на полу охранников и тут же сам был переведён в горизонтальное положение.