Вдоль по памяти. Бирюзовое небо детства(СИ)

Боря вполне заслуженно считался в селе самым большим авторитетом по ловле рыбы руками, разведению собак и голубей. При этом он был твердо убежден, что столицей Белоруссии является Азербайджан. Мои попытки с помощью карты переубедить его были безуспешны. Во-первых, Боря совершенно не ориентировался в географических картах, а во-вторых, я только закончил первый класс и был, по его выражению еще совсем салагой, чтобы его учить.

Погоняв голубей, мы приставляли шаткую лестницу к стене и залезали на чердак. Когда мы вставали во весь рост и ждали, когда наши глаза привыкнут к полумраку, мимо нас каждый раз проносился большой черный дедов кот и спрыгивал на землю. Старый кот прожил на чердаке вместе с голубями много лет, отлавливая мышей. К немалому удивлению, кот ни разу не напал на голубей, ни на их птенцов. Да и голуби пугались кота значительно меньше, чем нас.

Привыкнув к темноте, мы начинали обход гнезд. Голуби вели себя по-разному. Одни, лишь немного поворчав, казалось, сами приподнимались, облегчая доступ к гнезду. Другие при одном нашем приближении стремительно срывались с гнезда и покидали чердак. Но были голуби, которые при попытке тронуть гнездо угрожающе ерошились. Привстав, они довольно чувствительно клевали наши пальцы, отчаянно и больно отбиваясь крыльями.

Поднимаясь на чердак, Боря всегда брал с собой "батэрэйку " - фонарик с небольшим отражателем. Включал он его в самых крайних случаях, в основном для проверки яиц. Ловко взяв оба яйца одной рукой, Боря включал фонарик и выносил вердикт:

- Тут только три-четыре дня, а в этом гнезде тумаки. А вот у этой пары через два-три дня выйдут птенцы.

Забрав в старое сито тумаки, Боря ненадолго задумывался, что-то припоминая. Потом шел в противоположный угол чердака и приносил уродливого, совсем еще крошечного слепого птенца. Осторожно подставлял его под сидящую на гнезде птицу.

- Тумакам уже пятнадцать дней, могут лопнуть. А этого уже будут кормить.

Боря почти никогда не ошибался. Получая регулярно в школе по математике в основном двойки, он отлично помнил, в каком гнезде, когда снесены яйца, где должны вылупиться птенцы, когда вместо тумаков нужно подкладывать птенцов.

Бывало, он долго изучал яйцо, просвечивая его фонариком. Прикладывал к щеке, потом к уху. Подолгу слушал. Поднимал вверх голову, что-то подсчитывая и вспоминая. Затем говорил:

- Этот сдох в яйце.

Очередное яйцо отправлялось в сито. Я внимательно ловил каждое Борино слово. В моих глазах он был чародеем. Боря помнил, сколько лет каждому голубю, из-под какой пары он вышел, с какими голубками он был парован.

Он помнил родословную каждой птицы, кто отец и мать, кому отдал братьев и сестер, на что поменял. В такие минуты мне казалось, что в школе Боря притворяется, а двойки по математике получает специально, чтобы позлить маму и деда.

Когда мы спускались, Боря с ситом шел в угол двора и по одному разбивал яйца об прутики низкой изгороди. Некоторые яйца разбивались с хлопком. Тотчас нос заполняла вонь, которую ни с чем не спутаешь. Боря внимательно изучал каждое разбитое яйцо. Я был уверен, что Боря помнит, какое яйцо и от каких голубей он разбивает.

Солнце клонилось к закату. Скоро должны были вернуться с поля мои родители. Но идти домой не хотелось. Там не было голубей. Дома были лишь куры, свинья и корова. Да еще кролики, которые только и делали, что пожирали все, что я для них рвал в огороде и на меже.

Кроме того, дома меня ждала весьма неприятная процедура. Перед сном, когда уже на ходу слипались глаза, надо было вымыть в оцинкованном тазике ноги. После мытья ног сон куда-то пропадал. А Боря ног дома никогда не мыл, да его никто и не заставлял. Мне бы так!

Дома я не раз заводил разговоры о том, что неплохо было бы нам завести еще и голубей. Доводы родителей я уже знал наизусть. Отец начинал подсчитывать, сколько съедает за день пара голубей. Выходило, что столько, сколько ест одна курица.

- Так курица с весны до осени несет яйца, которые ты ешь - убеждал меня отец. - А голуби? - Ястребу мясо, ветру перья, а хозяину... дерьмо. - в который раз приводил свои доводы отец.

Мама была более категоричной:

- Нечего! Изгадят крышу и дождевой воды для стирки не будет. И не думай.

Но я думал. О голубях я думал почти постоянно. Часто вечером в постели закроешь глаза, уже засыпаешь, а перед глазами начинают парить голуби. Но родители были непреклонны. Да и брат Алеша, старше меня на восемь лет, не раз говорил:

- Голуби - ерунда. Надо заниматься серьезными делами!

Сам-то он серьезными делами не занимался. Лежал под грушей на деревянном топчане, читал книги, а за травой для кроликов посылал меня.

Зимой к нам зачастил дядя Коля Сербушка, муж Любы, младшей маминой сестры. Они с отцом вели долгие разговоры о жести, досках, гвоздях, о том, что дед стареет, становится совсем слаб.