Вдоль по радуге, Или приключения Печенюшкина

«Дверь в троллейбусе останется открытой, для врагов он невидим, если почувствую, что в городе опасно, мигом вернусь, — продолжала думать она. — А Лене оставлю записку. Значит, решено!»

Порывшись в карманах, девочка нашла белый, почти свежий, носовой платок и маленькую шариковую ручку. Постелив платок на сиденье (хорошо, что ручка писала жирно), Лиза быстро принялась выводить корявые буквы:

«Дорогой Л. П. (Леня Печенюшкин)!

Пожалуйста, не сердись, но я больше не могу тут прохлаждаться, когда вокруг творится такое! Иду на разведку. За меня не беспокойся, в случае чего, спасай. Но вперед спасай Аленку!

С уважением, Лиза Зайкина».

Переодев перстень с правого на левый безымянный палец, решительная Лиза оказалась в платье, туфельках и короне. Затем она положила платок-записку на водительское кресло, прижала сверху короной, надавила нужную клавишу на пульте и быстро шагнула в распахнувшуюся дверь.

Глава вторая Схватка в тюрьме

— Ну, конечно, это он! — молодо воскликнула Фантолетта, поднеся к глазам старомодный лорнет в черепаховой оправе. — Всмотритесь, дон Диего! Это он, Дракошкиус-младший. Грызодуб Баюнович! Грызодуб Баюнович, мы здесь!

Волшебники кричали, махали руками, запрокинув вверх красные, разгоряченные подступающим жаром лица.

Дракон пошел на снижение.

— Чему радуемся? — горько спросил Морковкин. — Чародеи… Лизу упустили, Алену проморгали. Сами угодили в ловушку, как маленькие. Сейчас нас отсюда, как слепых котят, будут за шиворот вытаскивать. Старость, уважаемая Фантолетта, вот что это такое. Пора уступить дорогу молодым, наш удел — писать воспоминания.

Он с натугой подсадил фею на спину опустившегося дракона, сам, кряхтя, влез следом, и незадачливые герои мягко взмыли ввысь.

Глянув вниз с высоты драконьего полета, волшебники увидели, как поток бурлящей красно-фиолетовой лавы медленно заполняет тот пятачок, где они только что стояли.

— Так что же, любезный Дракошкиус? — сварливо проскрипел престарелый кудесник. — Куда мы теперь? На свалку истории? Имейте в виду, последние силы я все равно отдам борьбе со злодеями!

Левая голова неспешно повернулась назад.

— Отдыхать, отдыхать, дорогие мои, — добродушно прогудел дракон. — Ночку поспите, утро вечера мудренее, а там и за дело. Дел невпроворот, на всех хватит. Завтра Печенюшкин найдет вас.

— Да что же это такое! — закричал Морковкин в голос. — Опять Печенюшкин! Везде Печенюшкин! Это нескромно, наконец! Да я вообще могу хоть сто лет не спать… — он клюнул носом.

Фантолетта погладила старика по руке, утешая, успокаивая. Он резко дернул головой, посмотрел на фею мутными, как бы затянутыми полупрозрачной пленкой, птичьими глазами и, опять уронив голову на грудь, задремал уже по-настоящему.

«А если кто-нибудь случайно наткнется на невидимый троллейбус? — соображала Лиза, огибая холм и приближаясь к городским воротам. — Ведь он может нащупать открытую дверь, забраться внутрь и устроить там ужас что! Может, вернуться? Да нет, невероятно, чтобы Печенюшкин этого не предусмотрел. Если его тележка не всем видна, значит… Все равно, непонятно, как это получается. Как только его увижу, сразу же спрошу».

Возле полуоткрытых ворот сидел на корточках толстый, потеющий в доспехах стражник. Издали он походил на железную бочку с красной бородой. Перед ним на траве стояла обычная электроплитка. От нее отходил шнур со штепселем, воткнутым прямо в землю. На плитке возвышалась здоровенная белая кастрюля с крышкой и что-то в этой кастрюле булькало. Видно было, что стражник голоден. Он то и дело приподнимал крышку, совал бороду в облако пара и со свистом всасывал ноздрями воздух.

Опустив голову, придав лицу рассеянно-мечтательное выражение, Лиза миновала створки ворот.

— Эй, эй! — заорал вдруг стражник, вскочив на короткие ноги. — Ты куда?! Пароль знаешь?!

— Пароль-то я знаю, — сквозь зубы процедила Лиза тоном высокомерным и презрительным. — А вот что ты, интересно, в своей кастрюле варишь? Не отраву ли для нашего Великого злодея?

Девочка хотела напугать стражника, надеясь, что тот позабудет про пароль. Еще больше, наверное, она трусила сама, плотно сжимая пальцы, чтобы все время чувствовать перстень со скорпионом.

Глаза у толстяка выкатились. Он упал на колени и гулко забил себя кулаками в грудь.

— Да я… Да никогда… — долетало порой сквозь дробь ударов. — Всегда на посту… Недосыпал… Недоедал… Не губи!..

— Так что же в кастрюле? — перебила Лиза, не дослушав.

— Да лахмапутра же! — закричал стражник со слезами. — Попробуй! Язык проглотишь!

Он выхватил из-под панциря объемистую деревянную ложку, проворно стащил с кастрюли крышку и, зачерпнув дымящееся варево, подал ложку девочке.