Вдова

– Мы здесь, Глен! – кричу ему из гостиной. – У нас детектив Спаркс.

Глен заглядывает в комнату, еще не сняв пальто, и кивает инспектору. Боб Спаркс поднимается с места и идет в прихожую, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Я остаюсь сидеть в гостиной, готовясь к тому, как взбесится Глен из-за этого Фейсбука, – однако из прихожей не слышно, чтобы кто-то даже повысил голос, и очень скоро доносится щелчок дверного замка.

– Он ушел, – сообщает мне из прихожей Глен. – Не следовало бы ему к нам приходить. Я ему сказал, что с его стороны это необоснованное полицейское преследование, и он ушел. Что он тебе сказал?

– Ничего. Хотел узнать, когда ты вернешься.

Ну да, в принципе, так оно и было.

Я отправилась наверх, чтобы повесить постиранные колготки на сушилку над ванной, а потом достать свой нетбук и попробовать удалить себя с фейсбуковской страницы о Белле. Хотя какой смысл, на самом деле, если полицейские это уже видели?.. Но Глен-то не видел. Не думаю, что инспектор Спаркс ему об этом доложил. Очень мило с его стороны.

И все же мне кажется, он к нам еще вернется.

Когда я спускаюсь вниз, Глен шарит по холодильнику в поисках того, что можно бы засунуть в сэндвич, и я шутливо отпихиваю его в сторонку, чтобы самой приготовить ему поесть.

– Тебе чего лучше? Сыра или тунца?

– Тунца, пожалуйста. А у нас к нему есть какие-нибудь чипсы?

Я накладываю ему в тарелку еду, добавляю немного зеленого салата, помидорку. Ему надо бы есть побольше овощей. С этим постоянным сидением дома Глен выглядит каким-то нездорово‑бледным и заметно прибавляет в весе.

– А куда ты ходил? – спрашиваю, ставя перед ним тарелку. – Сейчас вот?

Глен делает такую мину, что обычно появляется на его лице, когда я его сильно раздражаю.

– Ходил к газетному киоску, Джин. Хватит меня все время контролировать.

– Я просто поинтересовалась, только и всего. Ну как сэндвич? А можно я пока что просмотрю газету?

– Забыл купить. Дай ты мне поесть спокойно!

Я выхожу в другую комнату и пытаюсь не нервничать, но мне кажется, у него все начинается опять. Эта его причуда. Он снова принялся куда-то от меня исчезать. Причем не дома – иначе я бы это знала. Временами он уходит куда-то на час или на два, а вернувшись, не в состоянии мне объяснить, где он был и что делал, и ужасно раздражается, если я задаю слишком много вопросов.

На самом деле мне не очень-то и хочется это знать – но я вынуждена знать. И если честно, мне кажется, Боб Спаркс именно поэтому сегодня к нам и приходил. Наверное, Глена опять застукали за какой-нибудь пакостью на компьютере.

Я всячески заставляю себя в нем не сомневаться, однако случаются такие дни – вроде сегодняшнего, – когда мне это уже не удается. И я невольно начинаю представлять, что может случиться. «Не стоит думать о худшем», – говорит обычно моей матушке отец, когда она впадает в свое паническое состояние. Однако очень трудно об этом не думать. Особенно когда это худшее приближается. Когда оно уже чуть ли не за дверью.

И мне необходимо что-то сделать, чтобы это остановить. Потому что, если я этого не сделаю – оба мы пропали.

Глава 41

Пятница, 11 июня 2010 года

Вдова

Том Пэйн перезванивает мне в отель, говорит, что с контрактом как будто все в порядке, но он, мол, беспокоится, что конкретно они в итоге напишут. В одной комнате с Кейт мне трудно с ним разговаривать, и, чтобы хоть немного уединиться, я иду в ванную.

– СМИ вам вовсе не друзья, Джин, – увещевает он. – Что им захочется, то они и состряпают. В этом контракте и речи нет о каких-либо контрольных экземплярах, и если все это закрутится – назад ничего уже не отзовешь. И мне не нравится, что вы все это делаете в одиночку. Хотите, я к вам туда подъеду?

Том мне тут совсем не нужен. Ему захочется меня переубедить, но я и сама знаю, что делаю. Я к этому готова.

– Нет, все в порядке, Том, спасибо. Я дам вам знать, как все пойдет.

В комнате Кейт снова хватается за контракт.

– Давайте, Джин, все это подпишем – и займемся нашим интервью.

Она непреклонна, а мне уже очень хочется домой, поэтому я все же беру отпечатанный листок бумаги и вписываю свое имя над пунктирной чертой.

Кейт улыбается, плечи у нее расслабляются, и она вольготно усаживается в одно из мягких кресел.

– Ну что, с формальностями покончено, Джин, – говорит журналистка и, достав со дна своей сумочки обтрепанный диктофон, кладет его прямо передо мной. – Не возражаете, если я запишу наше интервью? На случай внезапного склероза, – добавляет с улыбкой.

Я тупо ей киваю и пытаюсь придумать, с чего же начать. Однако голову ломать мне долго не приходится: Кейт берет инициативу в свои руки.

– Когда вы первый раз услышали, Джин, что Белла Эллиот пропала?

Ну насчет этого-то я – пожалуйста! Мысленно возращаюсь в тот октябрьский день 2006‑го, когда о происшествии рассказывали по радио, а я стояла слушала об этом в кухне.