Вдова и Черный герцог (СИ)

И именно на последнее я теперь надеялась, отправляясь в кабинет, который, по сути, отныне так же переходил ко мне по праву, четко прописанному в завещании мужа. Потому что такие замки там как раз вполне могли находиться. И откроются они никак не ушлому следователю, нет — только тому, кто придет открывать эти «замки» с перстнем Рейнеров, будучи его полноправным владельцем.

Действовать нужно было быстро. Очевидно что обыск требовал как можно больше времени, которого никогда не будет достаточно, как бы долго Черный герцог не возился в покоях Браяна. Так что я шла по коридорам быстро и уверенно, с максимально спокойным лицом, чтоб вдруг не привлечь совершенно ненужное мне лишнее внимание прислуги.

Шурша складками черного вдовьего платья, я проскользнула к той самой тяжелой двери и вздрогнула, ощутив легкое дежавю, хотя казалось бы, события во сне происходили ночью, а сейчас — день. Тем не менее, мое тело все равно задрожало, когда я отворила дверь и прошла внутрь, быстро закрывая ее за собой.

Время пошло.

Выдохнув, я первым делом направилась к самому очевидному месту: рабочий стол мужа. Тот самый, который Дориан уже, без сомнений, обыскивал. Вот только кроме бумаг, которые он уже просмотрел и вернул на место, меня интересовало то, к чему доступа он бы совершенно точно не получил: тайные отделения. Которые, я была в этом точно уверена, имелись в рабочем столе графа Рейнера. И тот, кто не владел этим перстнем, при всем желании не смог бы получить к ним доступ, а то и обнаружить. Ведь системы заклинаний, разрабатываемые для такого рода особой мебели, делались с расчетом на то, чтоб до них не сумел добраться даже самый искусный и пронырливый маг, который теоретически мог бы попытаться завладеть секретами хозяина такого рабочего стола.

Открывая ящик за ящиком, я внимательно прислушивалась к магическому полю перстня… пока, наконец, не уловила легкий, едва заметный резонанс. И вызывал его дальний левый угол нижнего ящика, из которого я осторожно повынимала все бумаги, предварительно пробежавшись по ним взглядом (ничего важного — увы).

Приблизив перстень к месту, от которого шли магические волны, я увидела слабое свечение в форме круга, размер коего идеально подходил к размеру печатки на перстне. Недолго думая, я потянулась рукой и приложила его к нему.

Тут же послышался легкий щелчок, с которым дно ящика немного приподнялось спереди. Схватив со стола нож для конвертов, я подковырнула его и едва удержалась от победоносного возгласа: там лежали какие-то бумаги. И я, не медля, схватила их…

Прошло лишь несколько секунд чтения, а мои пальцы уже задрожали. Первым там лежало письмо, написанное изящным почерком:

«Браян, это несправедливо и бесчестно! Ты ведь знаешь, что я не просто спала с тобой, Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ! И тот ребенок, которого я родила — плод моей любви к тебе! Как смеешь ты не признавать этого ребенка? Заявлять, будто он не твой? Я — его мать, и точно уверена, что Освальд — твоя плоть и кровь! И нет, я не претендую на то, чтобы ты признал своим первенцем бастарда от простолюдинки, отодвинув своего законнорожденного ребенка от жены высокого происхождения, хотя тот появился на свет уже после Освальда. Но… Твой СТАРШИЙ сын должен быть обеспечен соответствующим своему происхождению образом! Ему нужен большой красивый дом, штат прислуги, лучшие репетиторы и средства, которые обеспечат ему достойное существование! Ты ОБЯЗАН, слышишь, ОБЯЗАН выделить своему сыну хорошее содержание! И даже не надейся, что я отступлю!

Даже если ты забыл меня, все равно твоя, Элиза».

У меня не было слов. То есть… мой муж не просто регулярно спал со всеми красивыми девушками в округе. Выходит, как минимум одна из них забеременела от него, и как минимум одна — ТРЕБОВАЛА немалых денег на то, чтоб ее сын был обеспечен, словно наследник какого-нибудь мелкого аристократа?

От оскорбления, обиды и возмущения у меня перед глазами потемнело. Поэтому прошло несколько минут, прежде чем я сумела взять в руки следующий лист бумаги, испещренный мелким, рубленым почерком: