Вдова из Последнего утеса

Последние две недели дались Кейлен очень тяжело.

Гиллиан Милрой никак не желал успокаиваться и уезжать. Он вечно оказывался где-то поблизости, рассказывал, как только спит и видит, как бы только осчастливить прекрасную Кейлен. Рассказывал о том, как она могла бы радоваться жизни с ним, какие подарки могла бы получить, какие роскошные платья носить.

Ах, эти разговоры о платьях! В них постоянно сквозило то, если найти хорошего портного, то можно все недостатки фигуры замаскировать. Раньше Кейлен и не думала, что у нее есть такие важные недостатки, не приходило в голову. Да, она невысокая и худая, и грудь ее до беременности была как у мальчика, и только сейчас начала быть похожа на женскую, и плечи у нее угловатые, и уши… Что не так с ушами, Кейлен понять так и не смогла, вроде уши как уши, но Милрой несколько раз упоминал, что знает хорошего парикмахера, который может даже ее уши удачно замаскировать.

А сейчас еще отекали ноги и почему-то нос. Кейлен смотрела на себя в зеркало и надеялась только, что после рождения ребенка все снова будет как прежде. Болели ноги и спина. Тяжело было ходить, особенно подниматься по лестнице. Но и в комнате сидеть было невозможно, все время казалось, что в спальне ей не хватает воздуха, начинала кружиться голова. А вот на улице становилось куда лучше. Если закутаться в теплый плащ, подышать морозным воздухом, то еще вполне можно жить.

Главное не волноваться.

Осталось доходить месяца полтора.

Правда не волноваться не получалось.

Дела шли уж очень неспокойно.

В Последний утес все чаще начли приходить люди из соседних деревень, которые видели троллей и троллью магию, и опасались за свою жизнь. Рассказывали, что уже не раз тролли нападали на людей, правда никто не мог точно сказать, когда и на кого напали, но слухи ходили. И все росла тревога.

Говард злился. Местные не очень-то хотели иметь с ним дело, не хотели рассказывать, принимать помощь. Кто-то даже… кто-то из приехавших в замок охотников, сказал ему в лицо, что если бы южанин уехал, всем было бы спокойнее. И может это от него все проблемы? Может, он замешан в смерти нашего герцога? То-то взялся так к рукам прибирать.

И все это прямо посреди замкового двора.

Говард начал кричать, даже грозился всех повесить. Никому он не позволит обращаться с собой так. И даже велел своим людям этого охотника схватить.

Но на крики пришел Тодд и как-то очень быстро и тихо всех разогнал.

Кейлен не слышала, что он говорил, но Говард после этого был красный и злой, а охотники ругались и ушли пить. Конечно, вот так это не решить, но…

Тодда в замке слушались. Он был своим, он вырос здесь и всегда был при лорде Ульваре и лорде Элмере потом. Все чаще шептались, что именно он сам должен стать лордом. По праву.

Тодд никак эти разговоры не поддерживал, но как-то раз, Кейлен случайно слышала обрывок разговора за столом, что до того, как Тодд решит проблему с троллями, он не намерен предпринимать никаких шагов.

То есть, когда решит — готов?

И вдруг так захотелось, чтобы он решил поскорее.

С ним было как-то спокойно и хорошо. Он так и оставался таким же хмурым и молчаливым, весь в своих делах, но с ним было спокойно. Кейлен чувствовала, что когда Тодд рядом, никто не сможет обидеть ее. Что ничего плохого не случится.

Вот только он все чаще стал уезжать, оставаться в горах на ночь. Возвращался все мрачнее каждый раз. Что-то они нашли там, кажется труп какого-то Манаса, который разграбил гробницы троллей. Но, судя по всему, это только все усложняло.

И нужно было искать снова.

Сначала Кейлен еще пыталась быть в курсе дел, но быстро поняла, что от всех этих мыслей начинает кружиться голова и болеть живот. И она сама точно не сможет помочь, поэтому лучшее, что может сделать — не лезть, отдыхать и позаботиться о будущем ребенке. Это главное. Остальное потом. Вот родит, тогда будет в эти дела влезать, тогда не страшно.

Только с каждым днем все тяжелее. Все тело ноет и тянет. И ребенок вечно вертится, не дает ей спать. И скорей бы уже…

А ночью шел снег. Зима уже. Здесь в горах зима приходит быстро и остается надолго.

Кейлен не могла уснуть вертелась в кровати. Потом сидела у окна.

Потом поняла, что больше не может так, хочет на воздух. Оделась потеплее… здесь она давно научилась одеваться так, чтобы не мерзнуть на холодном ветру. На ветру становилось легче.

Двое солдат пошли за ней. Да, за ней везде ходила охрана. Сначала это смущало Кейлен, потом она привыкла и перестала их замечать. Это люди Тодда, и если он доверяет им, то и Кейлен будет доверять. Того одного раза на башне ей хватило.

И подняться, если будет нужно, они всегда смогут помочь. Поддержать.

А наверху, на башне, стоит небольшая скамеечка, специально для нее.

Если сесть, укрывшись от ветра за зубцами, то тихо. Падает снег… Охрана ждет на лестнице.

И вот, Кейлен уже слышит шаги…

Она с самого начала знала, что он придет. Нет, не наверняка, конечно, но почти. Если у Тодда нет никаких срочных дел, он придет сюда. Ему передадут, что Кейлен пошла на башню одна.

Он всегда приходит.

— Доброй ночи, ваша милость, — тихо говорит он.

Улыбка на его лице. Почти не видно, совсем темно, но улыбку Кейлен чувствует.

— Доброй ночи, сэр Тодд. Вы тоже еще не спите?

— Было много дел, — он пожимает плечами. — Но уже собирался идти.

Подходит. Встает рядом. Но смотрит вдаль, сложив руки поверх зубца, положив на них подбородок. Просто молча стоит.

Долго. Тихо. Кейлен сидит на скамеечке и смотрит на него, поглаживая живот.

— Я сегодня розы закончила вышивать, — говорит она. Сложно сказать для чего, просто говорит и все. Тодд слушает. — Теперь малиновку только осталось, и платок будет закончен. Или синенькую мухоловку, я все решить не могу. Сегодня весь вечер сидела, прикладывала нитки и так и так… Если синенькую, то, наверно, еще синих цветочков снизу надо добавить…

Зачем это Тодду? Глупая женская болтовня. Совсем глупая. Но он улыбается.

— Моя мама все любила снегирей вышивать, — говорит он. — Больших таких, красных, словно зимние яблочки. Пушистых. У меня даже детская рубашка осталась с этими снегирями, на память.

— Да, — Кейлен улыбается в ответ. — Я потом тоже рубашку вышивать буду. У нас считают, что мать может напеть и заговорить на удачу и на здоровье, вышивая рубашку для своего ребенка. Не знаю, получится ли, но я попробую.

— И у нас тоже. Как он там? Сильно толкается?

— Да, особенно вечерами. Спать не дает. Хотите послушать?

Это чуть смущает, но только чуть. Потому что они здесь вдвоем, охрана внизу на лестнице. Потому что Тодд, это Кейлен точно знает, все поймет правильно. А еще потому, что ему не все равно.

И он садится рядом, на пол. Кейлен сдвигает тяжелый плащ в сторону, и Тодд осторожно кладет руку ей на живот, прислушивается, замирает. И сам тянется поближе.

— Толкается, — говорит довольно. — Сильный будет парень.

— А если девочка?

— Что ж, — Тодд пожимает плечами, — если девочка, то, может, и лучше, спокойнее для всех. Не волнуйтесь, ваша милость, все будет хорошо. И у нее и у вас.

— Говард говорит, что если я хочу, чтобы мой ребенок выжил, мне нельзя больше выходить замуж. Потому что любой мужчина захочет своих детей. Захочет, чтобы его дети стали наследниками.

Тодд кивает. Именно поэтому — девочка спокойнее. Ее можно удачно выдать замуж и отослать подальше, и она не будет мешать сыновьям нового герцога. А сына и чужого наследника захочется устранить.

Но пока еще не угадать.

Тодд слушает, чуть прикрыв глаза. Руки у него большие и теплые, и это так приятно.

— Что ж, — говорит он, — в таком положении для вас свои плюсы. Молодая вдова и полноправная хозяйка замка может вести такую жизнь, какую пожелает сама, ни у кого не спрашивая. Зачем муж, если можно завести десяток любовников?

Он смеется. Не серьезно, конечно.

— Я не хочу десяток.

Он снова смеется, еще веселее. Но не обидно совсем, мягко, легко.

— Вы просто не пробовали. Ну, можно парочку, для начала.

И поднимает на нее глаза.

Глаза у него серые, почти черные в темноте, а в глазах мечутся золотые искры.

И так неудержимо тянет дотронуться до его волос… снег… да, просто снег смахнуть. Сопротивляться нет сил.

— У вас снег на волосах… — она едва-едва касается, и тут же руку убирает.

Он смотрит на нее и, кажется, совсем перестает дышать. Пальцы чуть заметно подрагивают.

Зато просто отчаянно начинает колотиться сердце… или это у нее самой?

Потому что что-то происходит. Не явно, но это невозможно не почувствовать.

Тодд приподнимается, вставая на колени, и теперь он почти вровень с ней, сидящей на невысокой скамейке. Его ладонь все еще лежит на ее животе. Второй рукой он опирается о стену.

Его глаза совсем рядом.

Снег падает. На волосы, на ресницы… на бровях тоже снежинки, но они быстро тают.

— Я не смогу быть вашим любовником, ваша милость, — тихо и хрипло говорит он, словно голос не слушается.

Нет. И это… Так, что разом вспыхивают уши и щеки. Да как она могла? Это ужасно… Она… Хочется сорваться с места и убежать, но только для этого нужно вскочить, а ноги не слушаются.

— Не смогу вас ни с кем делить, — говорит Тодд еще.

И это снова обжигает, но иначе.

Сердце начинает где-то в горле стучать.

— А если не делить? — совсем тихо говорит она, сама свой голос не узнает.

Он качает головой.

— Вы не понимаете, ваша милость, — он вздыхает, на мгновение отводит глаза. — Дело не в вас. Дело во мне. Это троллья ярость… — он сглатывает, закусывает губу, обдумывая, как сказать. — Я не просто так принес вам клятву. Нужно чтобы кто-то всегда стоял выше меня, потому что если не выше, магия клятвы размоется… Я… Чтобы в нужный момент кто-то мог остановить. Я не всегда могу остановиться сам. Осознать. Да, такого не случалось уже давно, но даже того раза мне хватило. Я чуть не убил людей. Невиновных, случайных, просто подвернувшихся. Просто потому что был зол на Элмера и не мог справиться с собой. Только окрик лорда Ульвара смог остановить. Уложить на месте. Его приказ. И я до сих пор иногда вижу ночами в кошмарах, что этот приказ отдать некому. Вижу себя и разорванные трупы вокруг… И не хочу. Тогда Ульвар успел и смог. Но смог только Ульвар, у Элмера не выходило. Потому что Элмер не был тогда моим лордом. Да, я не мог причинить вред ему, я всегда был верен и ему тоже, но его приказ не имел такой силы.

Жена не сможет остановить. Вот о чем он. Потому что приказ может отдать только вышестоящий. Если Тодд станет лордом Последнего утеса, то приказ отдавать будет некому. Разве что королю. Но король далеко.

Он тяжело дышит.

Потом встает на ноги, протягивает Кейлен руку. Хмурится.

— Я, пожалуй, пойду, ваша милость. Если хотите, я провожу вас. Или посидите еще?

* * *

Тодд лежал на спине и смотрел в потолок.

Он ведет себя как идиот? Очень может быть, что и так.

Но понять, как сейчас поступить правильно — невозможно. Нет однозначно верного пути. Удобный есть, но…

Она ведь сама бы хотела этого. Только дело ведь не в чувствах, не в Тодде лично. Кейлен просто страшно и хочется защиты, а Тодд может защитить. По крайней мере, хоть отчасти может. Когда вокруг тролли и магия, защита — это очень важно. Спокойствие и уверенность. Любовь, наверно, уже не так важна. Важно доверие.

Ей просто одиноко… Есть Говард, конечно, но Говард уже показал, как жаждет перетащить одеяло на себя. Он защитит, но уже не оставит свободы.

А Тодд будет делать то, что делает, в любом случае, без всяких обещаний и наград.

Что нужно ему самому?

Ему вечно кажется, что он не имеет право на это. На нее. На Утес. Хотя с Утесом все куда проще. И даже иногда кажется, что не будь Кейлен, найдись тут какие-то другие родственники и претенденты, Тодд без сомнений бы сам заявил свои права, никому бы не отдал. И никакие бы отмазки о тролльей ярости не остановили бы его. Он давно не тот мальчишка, который хотел убить Элмера в ответ на его жестокость. Тодд давно знает, как справиться. Пусть не всегда выходит так быстро, как хотелось бы, и опасность все равно есть, но это скорее дело техники.

Да и глупо полагаться только на лорда, ведь лорд не всегда может оказаться рядом. Кейлен не пойдет сражаться с ним, а в обычной жизни ярость не захлестнет так сильно.

Ему просто нужен хоть какой-то вменяемый повод.

Потянуть время.

Успокоить совесть.

Столькие жадные ублюдки хотят добиться Кейлен сейчас, что совсем не хочется становиться одним из них. Какие бы не были у него намерения, но, предложи он выйти за него, и… станет одним из них все равно.

Не сейчас.

Он разберется с делами и потом…

Там будет видно.

— Тодд?

Скрипнула дверь.

Он даже вздрогнул и напрягся.

— Мэйзи? Что тебе нужно?

— Нужно кое-что сказать, — ее тихие шаги. Она подошла и села на кровать рядом. Довольно ухмыляясь, Тодд хорошо видел это в темноте.

Он сел.

— Говори.

Она засмеялась.

— Не так быстро! Я кое-что знаю. Кое-что такое, что тебе тоже очень захочется узнать. Но я не скажу просто так. Зачем? Я одинокая девушка и мне нужно устраивать свое будущее.

— Что ты хочешь? — спросил Тодд.

— А что ты готов отдать за информацию, которая может помочь тебе с троллями? Ты ведь ищешь убийцу Элмера? — сказала она, глядя ему в глаза.

Тодд едва не подскочил на месте. Даже так?

Если только Мэйзи можно доверять. Если только она узнала что-то действительно ценное. Но, несмотря ни на что, Мэйзи девушка неглупая и практичная, своего не упустит, а шутить с такими вещами сейчас опасно. Да, эмоции часто берут верх, но если остыть…

Насколько он знал, Мэйзи настойчиво строила глазки Эрику… но там вряд ли успешно. Он мальчишка и кроме горячей любви получить с него нечего. А вот с Милроя можно стрясти больше. И Мэйзи точно пыталась.

Что-то нашла?

— Смотря, что ты знаешь? — сказал Тодд.

— Кое-что важное, — Мэйзи загадочно улыбнулась, подалась ближе к нему. — Скажи, если я помогу тебе разобраться с этим и получить Последний Утес, ты женишься на мне?

— Нет, — сказал Тодд. — Ты же знаешь.

Она не удивилась ни капли, только чуть склонила голову на бок, потянулась, коснулась его плеча, провела пальчиком. Тодд едва сдержался, чтобы не дернуться. Но дергаться глупо. Это просто игра, ничего больше. Мэйзи просто дразнит.

— Знаю, — согласилась она. — Ты ее хочешь. Эту Кейлен. И, судя по тому, как все ходишь вокруг и никак не решишься сделать шаг — все серьезно. Влюбился? Я никогда раньше не видела тебя таким. Ты даже улыбаться начал — с ума сойти! Она ведь и сама не против, чтобы ты заменил ей мужа.

Ухмыльнулась так понимающе.

Тодд промолчал.

Нет, все не так. И он, и…

Хотелось выругаться, схватить Мэйзи и выставить вон. Возразить.

И дело даже не в том, что она права…

— Так что ты хочешь? — сказал он.

— Золота, — Мэйзи протянула руку, потрепала его волосы. — Знаешь, я подумала, что брать золотом — будет вернее всего. Как думаешь?

И как-то вдруг отлегло. Золото он найдет.

— Хорошо, — согласился Тодд. Так проще. — Сколько?

— Сто золотых, для начала, — сказала Мэйзи не моргнув глазом.

— Сколько? — Тодд даже не поверил. — Да ты с ума сошла?

— Нет, — Мэйзи покачала головой, улыбаясь. — Это того стоит. Я знаю, что деньги у тебя есть, Ульвар хорошо платил тебе, да и Элмер тоже. Вон там, в углу под половицей тайник, там куда больше. Все знают, глупо устраивать тайник в таком месте… Хотя, конечно, кто же решится воровать у тебя? Так что, думаю, за то, что я знаю — это хорошая цена. Информация важная, поверь.

* * *

— Ты видел сам? — Говард качал головой, глядя на него.

— Пока нет, — сказал Тодд. — Но у меня нет оснований не верить. Другой вопрос, откуда это у него?

— Думаешь, в лесу нашел? — Говард зло засмеялся. — Взять его за шкирку, да тряхнуть посильнее. Я бы тряхнул. Если, конечно, ты веришь этой девке?

— Верю, — сказал Тодд. — Но сейчас у меня в замке мало людей, у Милроя куда больше. Все мои в горах, вы же и сами знаете, сэр Говард. Как и ваши. И возвращать их сейчас крайне опасно, иначе все деревни могут сорваться, они уже собирают оружие. Я до сих пор не уверен, что мы можем сдержать их, никакие доводы не помогают, когда захлестывает паника. Если волна поднимется… Война с троллями нам точно не нужна.

Говард прищурился.

— И если война, то шансов у нас нет?

Тодд покачал головой.

— А ты не думаешь, — сказал Говард еще, — что он сознательно выманивает твоих людей из замка? И что сознательно войну развязывает.

— Думаю, — согласился Тодд. — Еще непонятно, что там у него за магия. Если он магией может войну развязать, то, возможно, магией может и закончить. Шарахнуть чем-нибудь… или лучше ментально. Толпой не так уж сложно управлять, если выделить вожаков и давить на них. Довести сейчас до конфликта, а потом прийти и всех красиво спасти. И стать героем. И получить награду за это от короля и леди Кейлен заодно. А может, ему и вовсе не нужна никакая война, он просто хочет оттянуть людей, и пока все там, каким-то образом заставить леди Кейлен выйти за него замуж.

— Значит, люди нужны нам здесь.

Тодд со вздохом провел ладонью по лицу, потер подбородок.

— Если Милрой попытается провернуть это здесь… что ж, в случае чего, снова сделать леди Кейлен вдовой будет не так уж сложно. Я уж как-нибудь сверну ему шею. А вот если рванет там — последствия могут захлестнуть все северные земли. Если люди снова сознательно перейдут границу, то прольется кровь. Я не могу этого допустить.

— Лучше принести в жертву мою сестру?

— Сэр Говард… — Тодд заскрипел зубами. — Думаю, выбор стоит иначе. Жизни леди Кейлен ничего не угрожает, она в любом случае нужна Милрою живой. Возможно, будет лучше, если вы и ваши люди останутся с ней. А я попытаюсь разобраться с троллями. Отзовите всех, кого сможете, пусть будут здесь. И особенно охраняйте входы в подземелья. Я пришел с этим к вам, потому что успеть и тут и там — точно не смогу. Я лучше знаю горы, вам, безусловно, важна безопасность сестры. Каждый должен делать то, что может более эффективно.

От такого выбора, на самом деле, хотелось на стенку лезть… но выбора не было.

Хотелось разорваться…

Или прямо так, без всяких доказательств и оснований пойти и прирезать Милроя. И будь что будет. И если бы Ник Сазерлан не планировал приехать сюда и заявить свои права, то Тодд, вероятно, так бы и поступил. Просто убил бы. Не раскаиваясь. Но сейчас последствия не предугадать.