Вдовец

Папа не особо помогал сыну в одевании-раздевании, но сегодня у него так и чесались руки, а Макс резко одергивал отца «Я сам!».

– Я тоже хочу к бабушке… – Максим замер с одним сапогом в руке, на него нахлынули воспоминания, как они покупали с бабушкой булочки по дороге из сада. К реальности вернул грубый бас.

– Макс! Мы опоздаем!

Вот теперь папа уже сильно злится. Мальчик натянул второй ботинок на ногу и вступил в сражение с курткой и молнией на ней. Этого Игорь вынести не мог и со словами «дай я» быстро соединил в бегунке две заветные части, провел замком до середины живота, выдохнул.

– Дальше сам.

Макс закончил застегивать куртку и, что бы не испытывать судьбу, протянул папе шапку и перчатки.

– Помоги.

– Вежливое слово?

– Помоги пожалуйста, – сказал Макс автоматически.

Наконец они были готовы. Что это за зверь такой «психолог» Максим не знал и не понимал, хотя папа что-то и объяснял в машине по дороге. Макс его почти не слушал. Он вспоминал бабушку и пирожки.

Психолог принимала в небольшой комнате с мягким диваном и теплым светом. Ксения Альбертовна, психолог с мягкими чертами лица и теплым, добрым взглядом, улыбнулась Максиму, приглашая его в свою комнату. В комнате царила атмосфера спокойствия и уюта. На столе стояли разноцветные карандаши, а на стенах висели яркие детские рисунки. Ксения Альбертовна вообще не была ни на кого похожа. Её кудрявые, с мелкими завитками волосы пружинили от самого легкого движения и потому казалось, что прическа живет отдельно от своей хозяйки. На ее узком и добром лице пролегло много морщин и при этом она выглядела довольно молодо.

– Привет, Максим! Рада видеть тебя сегодня. Как ты себя чувствуешь?

Максим покосился на отца, который сидел на стуле рядом с ним, а затем очень робко ответил:

– Здравствуйте. Я чувствую себя хорошо.

– Отлично! Сегодня мы с тобой будем рисовать. Ты любишь рисовать?

Максим кивнул головой, проявляя заинтересованность.

– Я хочу, чтобы ты нарисовал свою семью. Можешь начать с мамы, а потом нарисуешь папу. Можно?

Максим посмотрел на бумагу и карандаши, затем на отца, чувствуя тоску и грусть, прокатывающиеся внутри. Он взял ярко-красный карандаш и начал старательно рисовать маму.

– Какая красивая картинка, Максим. Ты очень любишь свою маму, верно?

Максим кивнул, отложив карандаш, и взял в руки другой, темно-серый.

– Теперь давай нарисуем папу. Как ты думаешь, какой цвет подходит для рисования папы?

Максим подумал, затем начал аккуратно рисовать образ своего папы. Линии были нежными и легкими, выражая привязанность и доверие.

– У тебя получились замечательные рисунки, Максим. Ты нарисовал свою семью с такой любовью. Расскажи мне, есть ли у тебя выдуманный друг?

Максим задумался, потерялся в своих мыслях. Затем он покачал головой, сжимая карандаш в руке. Он знал, что маму он не придумал.

– У меня нет выдуманного друга. Я имею только настоящих друзей.

Ксения Альбертовна улыбнулась Максиму, стараясь всем своим видом показать мальчику, что она внимательна и готова его поддержать.

– Это замечательно, Максим. Настоящие друзья очень важны. Они помогают нам быть счастливыми. Ты знаешь, что ты всегда можешь приходить ко мне, если тебе нужна поддержка или просто поговорить?

Максим кивнул с улыбкой, он почувствовал, что у него есть место, где его понимают и где он может быть самим собой.

– Спасибо, Максим, за твои прекрасные рисунки и за то, что поделился своими мыслями. Я горжусь тобой.

В самом конце Ксения Альбертовна предложила поиграть в соседней комнате – там стоял маленький столик и маленькие стулья, около стены. Двери не было, но обставлено все было так, что Макс не видел папу и женщину. Они начали о чем-то говорить, больше говорила она, папа все больше молчал, вставлял «да… все так и есть», а потом Макс совсем перестал слушать, увлеченный игрой про динозавров.

Обратно ехали молча. Папа был грустный и все еще немного злой. Максим ждал маму. За окном уже стемнело, а значит скоро спать.

К удивлению мальчика, машина затормозила во дворе бабушки и дедушки! Ай да папа!

– Мы к бабушке и дедушке? – восторженно спросил Макс.

– Да. Майю заберем и домой.

Макс сник. Он думал останется у них ночевать. Говорить ничего не стал.

Бабушка, как всегда, наготовила много вкусностей, салаты и плов, а в вазочке для сладостей домашнее печенье. Пока они раздевались началось традиционное уговаривание «посидеть попить чайку». Макс хотел, чтобы папа не пил чай, а сразу с сестрой уехали домой, а его оставили здесь. Но все-таки посидеть тут, пусть и с сестрой, лучше, чем сразу уехать. И он стал упрашивать отца.

Папа посопротивлялся и сдался. «Пробки набегут» парировалось «Посидите подольше, пока не спадут», а «у Майи мало подгузников» встретило «мы докупили». Пока Макс увлеченно уплетал сначала салаты, а потом печенье, взрослые разговаривали. Про новый садик, про психолога, про женщину в коричневом пальто и про то, чтобы Майя или Макс жили у бабушки с дедушкой. Папа поджимал губы, смотрел в чашку с чаем и все больше молчал. Максиму же стало скучно, и он пошел в ту комнату, где лежали его игрушки.