«Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30–40-х годов XVI века

Как отметил недавно П. В. Седов, на протяжении значительной части XVII столетия «Россией правили юные и несамостоятельные государи»[2134]. Действительно, основатель династии Романовых Михаил Федорович был избран на царство (21 февраля 1613 г.) в 16-летнем возрасте; столько же лет было его сыну и наследнику Алексею, когда тот в июле 1645 г. занял опустевший после смерти отца трон[2135]. Старшему сыну Алексея Михайловича, болезненному Федору, к моменту вступления на престол (30 января 1676 г.) не исполнилось еще и 15 лет[2136]. После его преждевременной смерти (27 апреля 1682 г.) царем сначала был провозглашен Петр, которому не исполнилось еще и десяти лет, а месяц спустя мальчиков на троне стало двое: в «соправители» Петру по требованию восставших стрельцов был дан его 15-летний брат Иван[2137]. За братьев правила их сестра Софья, но и в упомянутых выше случаях, когда вопрос о формальной опеке не возникал, никто из названных государей не стремился с первых же дней царствования взять всю власть в свои руки.

Так, царь Михаил Федорович сначала вверил управление родственникам матери — боярам Салтыковым, а с 1619 г., с момента возвращения из польского плена его отца, митрополита Филарета (тогда же поставленного в патриархи), он добровольно делил с ним верховную власть. Соправительство было оформлено так же, как в 1530-х гг. это сделала Елена Глинская: в течение 14 лет (до смерти Филарета в 1633 г.) в стране было два «великих государя»: царь и патриарх[2138].

В первые годы царствования Алексея Михайловича всю полноту власти сосредоточил в своих руках его «дядька» (воспитатель) боярин Борис Иванович Морозов. Финансовые эксперименты правителя и его помощников (в частности, введение налога на соль), произвол и мздоимство морозовских креатур привели к июньскому восстанию 1648 г. в Москве. Биограф царя Алексея Михайловича, И. Л. Андреев, проводит параллели между этим бунтом и восстанием москвичей в 1547 г., на исходе эпохи «боярского правления»[2139]. Действительно, черты сходства налицо: всеобщее возмущение против временщиков (в 1547 г. в этой роли, как мы помним, выступали Глинские, а в 1648 г. — Б. И. Морозов и его сообщники), страх и растерянность молодого государя, восприятие происходящего как Божьего гнева за прегрешения правителей и т. д.

Впоследствии, достигнув зрелого возраста, Алексей Михайлович стал много времени уделять государственным делам; он лично руководил Тайным приказом, работал с бумагами и нередко собственноручно писал грамоты-распоряжения[2140]. Но его сын Федор, заняв отцовский престол в 1676 г., вновь передоверил важнейшие дела своим советникам. Как показал в своем исследовании П. В. Седов, реформаторская деятельность начала 1680-х гг. проходила, по существу, без личного участия царя[2141].

Упомянутые выше эпизоды конца XVI–XVII в. возвращают нас к одной из ключевых тем этой книги — к проблеме делегирования власти царя его советникам и к вопросу о месте и функциях государя в российской монархии допетровского времени. Один из выводов данного исследования состоит в том, что повседневное управление страной вполне могло осуществляться и без прямого участия великого князя или царя. ОпытXVII столетия подтверждает это наблюдение: дела шли своим чередом и при юном, и при взрослом государе, даже если последний по каким-то причинам самоустранялся от управленческих забот.

Вообще пора уже отрешиться от мысли, будто при самодержавном строе любой правительственный шаг предпринимался по воле царствующего монарха. Верно то, что все делалось от его имени, но степень реального участия самодержца в государственных делах варьировала в очень широких пределах. С одной стороны, государь мог, подобно Алексею Михайловичу во второй половине 1650-х — первой половине 1670-х гг., вникать в мельчайшие детали административного и военного управления[2142], а с другой — в периоды малолетства или недееспособности царя, нередкие в XVI–XVII вв., его роль сводилась к представительским функциям: присутствию на посольских приемах, участию в церковных церемониях и процессиях. Но значит ли это, что в подобные периоды ослабевала сама самодержавная власть, как порой утверждается в литературе?[2143]

Полагаю, что если под самодержавием понимать не просто неограниченную личную власть царя, а определенный тип государственного устройства, политическую систему, то едва ли можно говорить о каких-то принципиальных изменениях этой системы в зависимости от возраста или умственных способностей лиц, занимавших в XVI–XVII вв. русский престол. Вряд ли, например, есть основания сомневаться в том, что Борис Годунов с конца 1580-х гг. правил вполне самодержавно — от имени и вместо царя Федора Ивановича, который, по иронии судьбы, стал первым в истории России государем, официально принявшим титул «самодержца».