Вдовы (сборник)

— Тогда я предпочла бы, во-первых, разговор в моем офисе... А во-вторых, в присутствии Эйлин.

— Послушайте, я сюда притопал один именно из-за того, чтобы не очутиться в обществе Эйлин.

— Ну, знаете, обсуждать что-либо, касающееся Эйлин...

— Да, это касается.

— Но это не принято.

— А принято, что вы и Эйлин обсуждаете меня?

— Вы не мой пациент, мистер Клинг.

— Мне хочется, чтобы вы выслушали и мою точку зрения... Ну — чашка кофе? Займет у вас десять минут.

— Хорошо...

— Пожалуйста, — сказал он.

— Десять минут. — Она посмотрела на часы.

* * *

Карелла уже с трех часов пополудни слонялся у банка, гадая, пойдет дождь или нет, но было уже половина седьмого, а никакого дождя не было. Он не думал, что Томми выйдет в три. Томми обычно покидал офис к вечеру, задерживаясь на совещаниях, подчас до глубокой ночи. Его работа состояла в том, чтобы постараться спасти безнадежный кредит. Если, допустим, ссужали три миллиона в Питтсбурге какой-нибудь шарико-подшипниковой компании и ее босс задерживал платежи, Томми посылали туда, чтобы как-то помочь боссу наладить дело и заплатить банку. Банку не нужна шарико-подшипниковая компания, его бизнес — деньги, и только. Так что, если удавалось наладить дела с фирмачом, все были довольны. Такая вот была у Томми работа и в самой стране и, бывало, за рубежом. Но Карелла-то знал, как при желании можно нагреть руки на такой работенке.

Томми вышел из банка в двадцать минут седьмого. С ним была эффектная брюнетка лет тридцати, в костюме от хорошего портного и туфлях на высоком каблуке. И с папкой для бумаг. С такого расстояния Карелла не мог разглядеть, была ли это та самая женщина, что сидела за рулем прошлой ночью. Он пропустил парочку немного вперед, а затем двинулся вслед за ними по противоположной стороне улицы, но почти грудь в грудь.

Казалось, им нечего было таить. Карелла подумал, что это — сослуживица. Они прошли мимо киоска у подземки, не подумав в нее спуститься. На пути был гараж, но миновали и его. Пройдя несколько кварталов, подошли к другому гаражу и свернули к нему. Карелла сразу же остановил такси и показал водителю служебный жетон.

— Пока просто посидим, — сказал он.

Водитель вздохнул, как корова: ох уж эти полицейские...

Томми расплатился за парковку, затем возвратился к женщине. Карелла наблюдал за ними с заднего сиденья такси. Через минуту появилась красная "хонда", та самая, куда нырнул Томми прошлой ночью.

* * *

В этом деловом районе почти не было закусочных, открытых после шести вечера, улицы здесь вымирали, словно в покинутом киногороде. Правда, по соседству с жилыми кварталами имелся один магазинчик готовых деликатесов, открытый до девяти.

Клинг уговорил Карин немного перекусить. Запахи, доносившиеся из кухни, рождали танталовы муки. Карин созналась, что очень голодна, а домой ехать больше часа, за реку.

Клинг предложил горячие пастрами. Она сказала, что очень любит горячие пастрами. Когда она была совсем маленькой, мамаша ее повсюду таскала с собой, приходилось есть на ходу...

— Кстати, я еврейка, к вашему сведению...

— Да ну, правда?

— И вот мы, — продолжала Карин, — проходили мимо всяких вкусностей. Но мать ничего не покупала. Стой, говорила, снаружи и нюхай. Хорошо нюхай, Карин.

Она улыбнулась своим воспоминаниям, хотя Клингу все рассказанное ею показалось неслыханным и жестоким наказанием.

— Что мы возьмем? — спросил он.

Она заказала горячий пастрами со ржаной лепешкой, а он — на блинчике. Оба взяли пиво. На столе, в уголке, помещалось большое блюдо с солеными огурчиками... Они притулились у стола, поглощая сандвичи, выхватывая огурцы и потягивая пиво. В заведении было полно народу: парни в рубашках с короткими рукавами, женщины в летних платьях. Воздух был насыщен ожиданием дождя.

— Итак, почему вы захотели со мной повидаться?

— Мне не по душе то, что произошло во вторник, — заявил он. — Почему вы не едите?..

— А в чем дело?

— Вы с Эйлин меня буквально оскальпировали.

— Никто из нас...

— Неправда. Именно это произошло со мной у вас во вторник. А ведь, кстати, все случилось с Эйлин не по моей вине.

— Но этого же никто не говорит, мистер Клинг.

— Чертовски хочу, чтобы вы называли меня просто Берт.

— Думаю, это будет неудобно.

— Ее же вы зовете просто Эйлин?

— Да, зову.

— Почему же тогда вам неудобно называть меня Бертом?

— Я вам сказала. Эйлин — моя клиентка. А вы — нет. И тогда, поскольку возможно, что вы и не виноваты...

— Я и вправду не виноват.

— Я так и не думаю. Я говорю, что Эйлин восприняла это как факт. Кстати, сейчас она так не считает.

— Уж надеюсь.

— Повторяю: она так подумала, когда ей пришлось убрать его.

— Она просто выполняла свою чертову работу.

— Хм, было бы мило, если бы все было так просто. — Карин откусила кусочек сандвича. — Но ведь ее изнасиловали! И к несчастью, насильник был похож на вас. Вот почему, когда вы ввязались в это дело...

— Я ничего не знал.

— Он блондин, этот насильник, как и вы.

— Ну не знал я, не знал...

— Да. И у него был нож.

— Да.

— Он ей угрожал. По сути дела, ранил ее. Здорово ее напугал.

— Это я знаю.