Вдребезги

— «Отомстил» — слишком громкое слово. Вернул любезность. Не переживай, Сара не будет долго злиться.

Джеймс обеими руками прочесал волосы, встряхнул головой.

— Тебе-то что? — вдруг горько спросил он. — Ты в любом случае своё получил.

Майкл упёрся ладонями в его колени, навис. Тот поднял взгляд. Холодное и злое выражение растворилось, глаза стали растерянными, мутными, как синий глубоководный лед. Джеймс качнулся к нему, Майкл встретил его губы. Измученные, шершавые.

Взял лицо в ладони, поцеловал по-настоящему. Джеймс ответил не сразу, но ответил.

Вот так — сначала трахнул, потом поцеловал. Обычно как-то наоборот складывалось.

— Я ещё не всё получил, — сказал Майкл.

Джеймс вздрогнул, испуганно опустил глаза.

— Понятно… — пробормотал он. — Слушай, Майкл…

— Пошли со мной на свидание, — перебил тот.

Купидончик качнулся, чуть не съехал со стула — хорошо, Майкл держал за пояс.

— Слушай, Майкл… — невнятно сказал он. — Давай не будем…

— Нет. Давай будем, — твёрдо сказал тот.

Они шли вниз по Портобелло роуд, держась за руки. Это было странно и хорошо. Джеймс довольно быстро поник, когда они остались вдвоём. Сказал, что пойдет домой — мол, никаких других дел у него здесь уже не осталось. Майкл вызвался проводить. Не то чтобы ночной Лондон был опасен — просто не хотелось расставаться.

— Как твоя поездка в Париж?

— Как обычно, — Джеймс устало вздохнул. — Мама ходила по магазинам, папа ходил за ней, а я старался им не мешать. У них сейчас сложный период.

— В каком смысле — сложный?

— Они думают развестись.

— Должно быть, грустно.

— Я иногда думаю, так будет лучше. Они всё время то ссорятся, то мирятся. Сколько себя помню. А я стараюсь не путаться под ногами.

— Ну это ж родители, — удивился Майкл. — Ты не можешь им мешать.

Джеймс хмыкнул, пнул попавшую под ноги пивную пробку. Та ускакала в темноту.

— Везет тебе, если ты так думаешь, — сказал Джеймс.

— А у тебя есть братья, сёстры?

— Нет. Им и одного меня много. А у тебя?

— Ребенок — дорогое удовольствие, — ответил Майкл. — Я бы хотел сестру, но это не мне решать, — он хмыкнул. — Но у меня Томми и Бран есть. Мы с детства почти как братья.

— Томми мне очень понравился. А Бран… он слегка пугает.

— Дурной малёк, правда, но парень надёжный.

В витринах было темно, даже пабы уже закрылись. Они шли нога за ногу. Фонари золотили листву в скверах и палисадниках, из проулков тянуло холодным осенним ветром.

— А у тебя так уже когда-нибудь было? — спросил Джеймс.

— С парнями? — спросил Майкл. — Нет.

Джеймс посмотрел на него искоса.

— С трудом верится. Мне показалось, опыт у тебя — ого-го.

— Никаких ого-го, — прервал Майкл. — Просто… все же понятно, — он небрежно пожал плечами. — Это не самолёт водить.

— Мне бы твою уверенность, — пробормотал Джеймс. — Самолёт водить проще.

— Пиздишь! — Майкл даже остановился. — Не умеешь ты водить самолёт.

Джеймс загадочно улыбнулся.

Они миновали Ноттинг Хилл Гейт, замедлили шаг. Улицы были пусты. Мимо тянулись двухэтажные дома с тёмными окнами, иногда впереди мелькали габаритные огни, эхом доносилось шуршание колёс.

Они прятались от фонарей в тени чужих домов и целовались. Джеймс был отзывчивым на ласку, трогательно смелым. Когда угар прошёл, для него забраться ладонями Майклу под футболку было целым событием.

Последний квартал до дома номер шестнадцать шли почти час.

— Я напишу тебе завтра, — Майкл стоял близко, но не вплотную. — Съездим куда-нибудь.

Джеймс обнял его за пояс, Майкл попятился.

— Эй, ты чего? А если увидят? — он кивнул на освещённые окна.

— Ничего не будет, — тот не разжал руки. — Если я им скажу, что встречаюсь с парнем, мама наверняка воскликнет «Я так и знала!», а папа спросит, из хорошей ли он семьи.

— Они даже не расстроятся? — удивился Майкл.

— Они толерантные люди. Им всё равно, встречаюсь я с девочкой или мальчиком, если… — Джеймс запнулся.

— Если это мальчик или девочка типа тебя, — Майкл хмыкнул. — А не типа меня из «так себе» семьи.

Джеймс вздохнул.

— Слушай, мне от тебя нужно только одно, — сказал Майкл. — Всё остальное меня вообще не интересует, усёк?

— Я помню.

— Что ты помнишь?

— Ты же сам сказал, что занимаешься сексом только по любви.

— По любви к искусству трахаться, — усмехнулся Майкл. — Точно. А теперь вали, не расстраивай папу.

Они целовались на прощание на перекрёстке, потом через дорогу, потом у железной калитки и разок даже через нее. Майкл подождал, пока Джеймс исчезнет за дверью, посмотрел, в каком окне загорится свет. Сунул руки в карманы и отправился ловить ночной автобус.

11

У Майкла было железное правило: не заводить отношений. Отношения — это то, что всегда заканчивается. Только что лежали голова к голове, строили планы, держались за руки — и вдруг всё. Пустота. Смяли и выкинули, как хрустящую обёртку от букета. А раз всё равно выкинут, надо сразу без неё обходиться. Секс — изумительная вещь сам по себе, не нужно портить его всем этим любит-не любит, плюнет-поцелует.

Майкл был кремень и гордился своей стойкостью перед любовными драмами. Сентиментальности в нём не было ни на полпенса. Дружеского участия — хоть завались, а вот романтика шла мимо.