Вдребезги

Двигатель завёлся резво, будто сам соскучился по хорошей дороге. Майкл надел шлем, положил руки Джеймса себе на пояс. Тот послушно уцепился за широкий ремень, прижался к спине, для верности сжал коленями.

Майкл довернул ручку газа и плавно тронулся с места.

Он вел ровно, не лихачил, не нырял между машинами без нужды. Только когда выбрались из города на трассу, прибавил скорости.

Они пролетели несколько пригородов, окружённых голыми пустыми полями, по бокам начался лесок. Листья на обочине подхватывал воздушный поток, крутил по асфальту. Солнце скрывалось за облачной дымкой, тянулось соскользнуть за горизонт. На прямом участке трассы Майкл перестроился в крайний правый ряд, прибавил газу. Он физически чувствовал дрожь машины, шелест колёс, упругий встречный ветер. Джеймс прильнул к его спине, сильнее сжал пальцы.

С трассы свернули на боковую дорогу, Майкл сбросил скорость. Золотистые листья испуганно сыпались с низких веток, потревоженные рёвом мотора. Дорога петляла, как драконий хвост, обвивающий груду сокровищ.

Что Купидончик скажет, когда увидит?.. Понравится?.. Или он такое уже тыщу раз видел и только губы скривит?..

Между деревьями мелькнул просвет, резко вбок ушла заброшенная лесная дорога. Майкл плавно завалил мотоцикл, входя в поворот, колёса запрыгали по корням. Через пару минут впереди показалась осыпавшаяся каменная арка.

Когда-то здесь было аббатство. Под покровом листьев и мха угадывались остатки фундамента, кое-где торчали осколки стен, выпирая из земли, как зубы великана. От главного зала осталась одна стена, пронизанная стрельчатыми арками. Винтовая лестница тянулась до самого верха. Дикий плющ карабкался по каменной кладке, выстилая величественные руины.

Майкл оставил мотоцикл возле рухнувшей стены, застегнул на колесе цепь. Руины руинами, а благоразумие прежде всего — пешком до дома отсюда топать неблизко.

— Как красиво! — Джеймс снял шлем, задрал голову. — Чёрт, если бы я знал, куда едем — взял бы фотоаппарат!

— Да я как-то не подумал, что у тебя мыльница есть, — с досадой сказал Майкл.

Джеймс прошёлся по опавшим листьям, протянул руки к стене и потрогал камни. Обогнул разрушенный зал по периметру, вернулся назад. Лицо у него светилось.

— Майкл, я… Я не знаю, как тебя благодарить. Правда, у меня слов нет.

— Да ты погодь благодарить, — тот улыбнулся. — Пошуруй тут.

Джеймс подошёл ближе. У него не только лицо — он весь светился, будто его в розетку воткнули. Глаза раскрылись аж на пол-лица, веснушки на носу — и те позолотились.

— Я не думал, что это будет такое место… Я… Как у тебя получилось?.. Мои приятели знают меня много лет, знают, чем я увлекаюсь… Но никто не возил меня к развалинам!.. Тут так красиво!..

Щас разрыдается, с легкой паникой подумал Майкл. Джеймс перевёл дух, взволнованно сплёл пальцы.

— Я бы никогда не подумал, что ты так выберешь… Такое место… Что ты вообще будешь думать, что мне понравится!.. Что так угадаешь!..

— А чего бы не угадать-то? — удивился Майкл.

Тот испуганно хлопнул глазами.

— Майкл, ты только не думай, я не считаю тебя глупым или… или необразованным. Мне просто ещё никто не делал таких подарков. Я и не ждал, что ты… — он оборвал себя, переступил с ноги на ногу. — Мне очень, очень здесь нравится. Понимаешь? — спросил он, заглядывая в глаза, будто не был уверен в ответе.

— А чего непонятного-то. Ясно, как божий день.

Зря боялся. Купидончик был в полном восторге. В таком, что аж неловко самому становилось.

— Я ж хотел к тебе подлизаться, — объяснил Майкл. — Ты древности любишь, а на музей у меня бабок нет. А тут вход бесплатный, — он ухмыльнулся.

— Майкл, ты… — Джеймс растерянно провел по волосам, — ты поразительный человек. Кажешься таким простым, а на самом деле…

— А на самом деле ещё проще, чем кажусь, — грубовато перебил тот. — Пошли, подсажу на стену.

Джеймс облазил каждый уголок руин, чуть ли не облизал их.

Нашёл какие-то огрызки росписи на уцелевшем своде потолка — «это двенадцатый век, Майкл!» «Угу», говорил Майкл.

Ему было всё едино, что двенадцатый, что любой другой. Нашёл выцарапанные под лестницей фразы на латыни. «Небось матерщина какая-то?», спрашивал Майкл. «Нет, это молитвы», отвечал Джеймс. «Вот жалко, а то бы узнал, как по-латински "пошел нахуй"», огорчался Майкл. «Futue te ipsi», отвечал Джеймс и застенчиво улыбался.

Он щупал сваленные в кучу черепки, залезал в огромный прокопчённый камин, бегал вдоль замшелого фундамента: здесь была трапезная! а тут были кельи! тут держали скот! а это скрипторий!.. Майкл ходил за ним следом, как привязанный.

— Можешь себе представить — здесь когда-то жили люди… — сказал Джеймс. Улыбка у него была мягкой, мечтательной. — Почти тысячу лет назад! В это самое время правил Ричард Львиное Сердце.

— Это который из книжки? Я слыхал в детстве, там был замес одного парня с еврейкой. Мне из них только Робин Гуд и нравился.