Вдребезги

— Хорошо, — послушно кивает он и включает в прихожей свет. Я медленно выдыхаю, не в силах поверить, что он так просто сдался. Наступая на задники, скидываю туфли и касаюсь его щеки:

— Спасибо.

— О чем же нам поговорить? Может быть, о твоем тренере?

Моя улыбка увядает сама собой. Не понимаю, чего он добивается?

— Мне понравился твой брат. И Алиса… какая у них разница в возрасте?

— Шестнадцать лет. А у вас с тренером?

— Понятия не имею.

Вру. Ему было сорок три, когда все случилось. Но лучше бы больше. Возможно, будь он старше, у него бы не было таких сексуальных аппетитов.

— Почему ты бросила спорт?

— Потому что моя толстая задница тащила меня назад.

— Это тебе тренер сказал?

— Нет, я это видела каждый раз, как просматривала записи соревнований.

Иду в спальню, но Тимур неотступно следует за мной.

— Как ты познакомилась с мужем? Почему ты выбрала его?

Потому что он единственный, кто меня защитил. Потому что взял на себя все мои проблемы, когда я не смогла сама о себе позаботиться.

— Мы познакомились на тренировочной базе, как и куча других спортсменов. Будут еще вопросы? Или я могу принять душ?

Дергаю замок на платье, спускаю его вниз по бедрам, оставаясь в шикарном белье и чулках. Лицо Тимура темнеет, и он запинается, сбитый с толку. Трясет головой, заставляя себя собраться, но уже поздно. Я, наконец, вспоминаю о своем самом главном оружии. Пячусь к кровати, медленно облизываю губы и сажусь, широко расставив ноги.

— Олеся… — предостерегающе сипит мой муж.

— Иди ко мне…

Он идет. Идет ко мне, будто привязанный. Садится передо мной на колени, но когда я поднимаю ладонь, чтобы его коснуться, берет командование на себя. Опрокидывает меня на постель, рывком сдвигает мои бедра к краю и впивается ртом в мою плоть. Может быть, потому, что мои чувства до предела обострены, удовольствие накрывает. Каких-то пару секунд, и я начинаю сходить с ума и хотеть большего. Я ерзаю. Упираюсь пятками ему в плечи, отчаянно толкаюсь бедрами, будто трахая его рот. Заглушая стоны, кусаю пальцы. Пожалуй, еще никогда я так далеко не уходила от линии старта. К ласкам рта присоединяются пальцы. Один, второй… Медленные скользящие движения внутри… А потом все прекращается. Потрясенная, я приподнимаюсь на локтях. Грудная клетка поднимается и опадает, поднимается и опадает… Мышцы на бедрах мелко-мелко дрожат.

— Ч-что ты делаешь?

— Твой первый мужчина делал так?

Пальцы сгибаются и нажимают на сладкую точку внутри. Всхлипываю. Я не понимаю, зачем он это все делает. Когда льды, сковавшие сердце, растаяли. Когда все оно — открытая рана.

— Кто-нибудь тебе делал так?

— Нет.

Ненавижу его! Ненавижу… за то, что он заставляет меня возвращаться к тому, о чем я не желаю вспоминать. Слезы закипают в глазах. Еще немного, и я расплачусь.

— Ты любила его?

Закусываю губы, шмыгаю носом и… молчу.

— Он изнасиловал тебя?

Отчаянно трясу головой.

— Нет?

— Нет! Просто… н-не оставил м-мне вы-выбора.

Мои зубы начинают стучать. Я стремительно отползаю в сторону, подтягиваю ноги к груди и, обняв колени, низко-низко склоняю голову. Белизна простыней слепит. И я не могу понять, как они остаются такими белыми, подо мной, истекающей кровью? И почему мне так больно, когда все давным-давно должно было отболеть? Так больно, что я задыхаюсь…

— Й-я с-сама ему п-позволила. Й-я н-не хотела, но с-сама ему в-се позволила.

— Кому, милая? Кто это был?

Его нежность… Нежность, которой я не заслуживаю, пробивает брешь у меня в груди. Я буквально слышу, как ломаются мои ребра, и рвется плоть. Еще немного, и переполняющая меня боль выплеснется наружу. Обхватываю колени сильней. Не позволяю Тимуру изменить мое положение, хотя, может быть, в его руках мне бы и стало лучше.

— Просто расскажи мне.

— Не могу…

— Пожалуйста… У тебя передо мной должок, помнишь? Кто это был? Тренер?

Я сглатываю. Незаметно растираю грудь и будто с края пропасти вниз без страховки ухаю.

— Д-да… Т-тренер.

Потом становится легче. Но вот это самое первое «да»… оно мне будто вспарывает глотку. И все, что я говорю потом, каждое мое слово… оказывается горько-соленым на вкус. Как кровь. Или слезы, которых во мне слишком много. Мой рассказ льется бесконечным потоком. Потому что все мои несмелые попытки заткнуться заранее обречены на провал. Я просто не могу остановиться, меня прорвало… И его руки… его сильные руки, которыми он гладит меня по волосам… они ведь не добавляют мне твердости. Мне только хуже от них… Потому что я только сейчас… только в них до конца понимаю, чего же на самом деле лишилась. Это слишком больно. В какой-то момент моя психика просто не выдерживает напряжения, и я выключаюсь. Просыпаюсь утром от того, что на меня кто-то смотрит. Открываю воспаленные, будто свинцом налитые веки, щурюсь от слепящего солнца, льющегося из окна. Размытый силуэт приближается, обретая черты мужа.

— Привет.

— Привет… — Теплые пальцы касаются щеки.

— Я все проспала. Который час?

— Одиннадцатый. Не хотел будить тебя, но у меня назначена важная встреча.

— Да, конечно… Я понимаю.

— Никуда не уходи. Я вернусь, как только это станет возможным. Нам нужно поговорить. Хорошо?